— Пошевеливайтесь! — орал Дед.
Отключались тумблеры. Высвобождались ступни. Лица за плексигласовыми щитками с опаской поглядывали вверх. В любой момент тормозные двигатели, тоскующие без дела в носовой части ракеты, могли изрыгнуть пламя. И тогда оно ударило бы им в спину мощной струей. Так что они сматывались сию же минуту, не тратя времени и слов на Эллиса.
— Привет, парни!
— До встречи в церкви!
— Увидимся!
— Молодец, Эллис. Поиграй с солнышком!
Первый, второй, третий. Джордж Ваннинг вел счет всем, кто отрывался от корабля в голубых электрических разрядах. Даже серебристые птички-колибри не зависали и не исчезали так стремительно, как они. Их голоса падали в колодец темной пустоты за гранью слышимости.
Четвертый, пятый, шестой. Шестеро высвободились из электрических пут, из материнского, но бесстрастного стального лона, чтобы отныне не хвататься за обшивку и не молиться за свою безопасность!
Философ даже не дал им обычного благословения перед тем, как их поглотил космос. Он был слишком занят ползанием по обшивке. Эллис задыхался, и умолял, и бесновался в своем шлеме из-за внезапно опустившейся черной ночи, а оставшиеся, все, кроме бородатого Деда и Джорджа, и еще философа, улетучились.
Дед перехватил торопящегося философа.
— Куда это ты собрался? — вопросил он.
Философ спокойно ответил ему. Очевидно, он еще помнил, что находится в Церкви, великом Соборе, который возвел Некто.
— Не мешайся под ногами, — сказал он. — Мы не можем бросить здесь слепого. Некогда оспаривать космические кодексы и этику. Я сам позабочусь об Эллисе.
— Никому ты помогать не будешь, мистер, — пригрозил Дед. — Он останется здесь. А ты пойдешь со мной.
И без лишних разговоров Дед заключил философа в свои объятия и оторвал от обшивки.
Не успел Джордж Ваннинг крикнуть, как их уже и след простыл.
Никого не осталось. Все исчезли со своими мечтами, планами и будущим. И юный Тетли с ними. Возможно, они никогда не увидятся. Тетли приземлится на парашюте в Канзасе. Дед с философом в Миссури. А остальные где угодно — от Техаса до Иллинойса.
Вытянув руку, Эллис шарил перед собой.
— Они ушли. Все ушли. — Он попытался присмотреться. — Но кто-то же остался.
Джордж откашлялся.
— Кто здесь?
Джордж подполз к нему.
— Не оставляй меня тут, — попросил Эллис. — Не надо. Я не хотел убивать того человека. Я никому в жизни не причинил зла.
— Знаю, — сказал Джордж. — Ну-ка. Держись за меня.
— Кто ты? — спросил Эллис.
— Неважно. Я буду твоим поводырем. Знаю один госпиталь на Земле. Там твои глаза вылечат. Эта слепота временная. Держись!
Эллис лихорадочно вцепился в него.
— Отрыв!
Ракета улетела без них. Они падали. Континент несся им навстречу, зеленый, свежий, захватывая своей красотой дух. «Где-то внизу, на краю бродяжьего лагеря, — думал Джордж, — Эллиса дожидаются венерианские агенты. Но только земляне первыми вскроют содержимое его мозга, сотрут обнаруженное, и тогда к Эллису придет избавление, даже от того убийства, которого он не совершил бы, если бы не венерианцы».
Все еще сцепленные, они включили двигатели мягкой посадки, а затем раскрылись, как цветы, их парашюты, и они поплыли вниз к Земле — к своей новой матушке, которая вставала перед ними, чтобы заключить в свои объятия.
— Открой замки на шлеме, — скомандовал Джордж. — Давай же!
Они одновременно открыли замки и подняли вверх забрала.
— Вдыхай земной воздух! — ликовал Джордж. — Настоящий зеленый воздух! А что еще тут у нас? Выпрями пальцы и стяни перчатки! Чувствуешь? Солнечный свет! Огромное золотое Солнце!
— Огромное Солнце!
Покачиваясь из стороны в сторону в кристальном воздухе, Эллис вытянул сложенные пригоршнями жаждущие пальцы, чтобы зачерпнуть янтарные лучи. Его слова звучали, как в церкви.
— Сколько лет, сколько лет! Великое Солнце!
— Я знаю, каково тебе, — взахлеб говорил Джордж, затянутый в подвесную систему парашюта. — Я десять лет прослужил на темных астероидах. Да, целых десять. Я тоже мерз. Мое солнце было крошечным. И мне обещали перевод на Землю, если я выполню небольшое задание, которое я сейчас и заканчиваю. Ты даже не догадываешься об этом. И поверь, это Солнце для меня тоже внове!
Они падали вместе, как стремительные маятники, обоняя влажный воздух, и у них не оставалось больше слов, чтобы выразить свою радость.
1944