Официант приносит бутылки, открывает сразу четыре, пьем. Пиво приятно, освежает.
— А чего-нибудь перекусить? — спрашиваю я у официанта.
— На кухне уже делают уборку.
— Передайте, чтобы там все блестело.
Девушка роется в сумке, достает кусок хлеба в бумажной салфетке.
— Пожалуйста, бутерброд, — предлагает она мне.
— Ты просто гений, Лили! — восклицает Кёвари.
— Я для Лали берегла, — кротко признается девушка.
— Лили и Лали, — подтрунивает Кёвари. — Как в цирке. Достопочтенная публика, разрешите предложить вашему вниманию Лили и Лали, — он поднимается, — талантливых без пяти минут инженеров-механиков, которые готовятся продемонстрировать блестящий аттракцион из области ракетостроения, автоматизации и… — Обращаясь к юноше в очках, он спрашивает: — Скажи, чем ты еще увлекаешься?
— Бутербродами, — отвечает юноша, беря у девушки кусочек хлеба, который она извлекла из своей сумки.
— Вот вам, пожалуйста, и это называется друзья, — прикидывается обиженным Кёвари. — Всем дают, а мне шиш?
— Поделиться с вами? — спрашиваю я.
— О, что вы, товарищ директор, — протестует он. — Я просто так, пошутил.
— А я тоже просто так, из вежливости предложил, все равно не дал бы…
Я чувствую себя чертовски хорошо. Почему? Может быть, обязан этим пиву? Компании? Главное — прочь мысли, дабы не дать им испортить настроение! Но официант все же всерьез намеревается нарушить идиллию, крутит карандашом, кладет на стол блокнот. Оба юноши шарят в карманах.
— Плачу за все, — развожу я руками поверх стола.
— Ух, черт возьми, — вырвалось у Кёвари, когда официант ушел. — А он правильно подсчитал? Что-то уж очень много!
— Половина вашей стипендии, — говорю я. — Сколько вы получаете от нас?
— Восемьсот.
— Плюс институт приплачивает. Верно?
— Да.
— А родители?
— У меня одна мать, она живет в провинции.
Мы направляемся к выходу.
— Вы из Пештэржебета? — продолжаю я расспрашивать.
— В общем, да. Но сейчас временно живу здесь, у дяди.
Те двое идут впереди, прижимаясь друг к другу в темноте.
— Спешите куда-нибудь? — Я пытливо смотрю на Кёвари. — А то, может, разопьем… — показываю на закупоренные бутылки. — Я ночую здесь, в кабине, и…
Жду его согласия. Содрогаюсь при одной мысли, что останусь один.
— Видите ли, дело в том… — лепечет он и умолкает.
— В чем же? Сегодня вы поститесь, а? Впрочем, если хотите, я могу встать на официальную ногу: вы сейчас отчитаетесь перед своим директором. Скажите, когда вы были у меня в последний раз? Если не ошибаюсь, в прошлом году в конце учебного года показывали зачетную книжку, и все. Как раз пора побеседовать с вами. Или хотите, чтоб я вызвал вас к себе на завод?
Я вижу, он забеспокоился, нервничает, чем-то смущен.
— Ну, не тяните, говорите прямо, в чем дело, — подбадриваю я его. — А вообще-то, если хотите, можете идти домой.
— Видите ли, товарищ директор, — произносит он скороговоркой. — Они хотят переночевать у меня. Дядя уехал в провинцию, оставил мне ключ, у нас две комнаты…
— Понятно, — смеюсь я. — Словом, вы содержатель гостиницы. И думаете, они крайне нуждаются в вашем присутствии? Ну, бегите за ними, отдайте им ключ и живее возвращайтесь обратно.
Я замедляю шаг. Юноша вскоре догоняет меня.
— Порядок?
— Полный.
— Они обрадовались, не правда ли? Сказали, что своим счастьем обязаны мне? Ну, тащите бутылки.
— У, какие теплые.
— Давайте охладим!
Мы подходим к мосткам. Здесь в ту памятную ночь я «принял крещение».
Прохожу вперед по гулким доскам, вода недвижима, словно застыла, пахнет мазутом, огни не переливаются на ее поверхности. Сажусь, сбрасываю ботинки, спускаю ноги вниз и погружаю в воду две бутылки.
— Помогайте, — говорю я. — К тому времени, как спина устанет, пиво охладится.
Он садится рядом со мной и делает то же самое.
— Если бы у нас была веревка… — неуверенно говорит он.
— Если бы. Зачем же мечтать о том, чего нет? Раздобыть надо, вот и все. Если не можете, лучше молчите, чем говорить «если бы». Пиво и так охладится.
От нервного напряжения не осталось и следа, более того, я чувствую какую-то приподнятость и бодрость; такое состояние бывает, когда, проснувшись после глубокого и продолжительного сна, выпьешь крепкого кофе.