— Хорошо, так и сделаю… Что-то еще поручили, но никак не вспомню, — сказал я.
— Тс-с-с, — зашептала она. — Потише, а то услышат. Лучше вам уйти…
— Целую ручки…
Она закрыла окно и тут же распахнула снова.
— Ах, я даже не поблагодарила вас. Видите, до чего растерялась…
Шагая уже по своей улице и размышляя о том, как встретит меня мать, я вдруг вспомнил, что надо было попросить у Эржи пару старых чулок.
«Вот осел. Ну и дурак же, — подумал я, — а Йолан тоже хороша, ишь какое поручение придумала».
Как-то раз — помню, уже подмораживало — Эржи сказала, чтоб я больше не приходил, кто-то в доме заметил меня. Я сообщил об этом Йолан, но она ответила, что ходить все равно придется, но нужно вести себя так, чтобы подумали, будто она моя любовница.
Я невнятно пролепетал, мол, как ты можешь говорить такое, и покраснел до ушей.
А вечером направился к Эржи, нажал на оконную раму, окно оказалось закрытым, постучал, но никто не отозвался. Я принес сверток, деньги и письмо. Из-за последнего должен был увидеться с ней, так как на него ждали ответа. Поэтому, не долго думая, я вошел во двор и постучал в дверь. Она тотчас открыла ее и быстро захлопнула за мной.
Я впервые видел ее так близко, во весь рост. На ней было длинное платье с закрытым воротом — рассчитывала, что я зайду, или поджидала кого-то другого? На кухне, куда я попал, царил образцовый порядок, дверь в комнату была открыта, по-видимому, Эржи находилась в комнате, когда заметила — наверняка проследила, — что я завернул во двор, постель тоже была прибрана.
Она стояла напротив меня, скрестив руки на груди, кончиками пальцев касаясь плеч, — так, наверно, она прикрывалась бы, если бы я застал ее нагой, — громко, порывисто дышала. Зардевшаяся, она выглядела сейчас очень молоденькой, хотя года на три или четыре была старше меня.
Я пролепетал, что не мог не прийти, попытался даже передать наказ Йолан о том, что нам надо создать впечатление у посторонних, будто мы… Но, окончательно смутившись, умолк, быстро отдал все, что принес, и попросил сейчас же написать ответ.
Она подсела к кухонному столу, опустила пониже лампу. Освещенные сверху, ее светлые волосы стали еще более золотистыми; прочитала письмо, взглянула на меня и, как мне показалось, улыбнулась. Затем, перевернув листок, на обратной стороне письма принялась писать ответ. Я сидел напротив и мог бы прочесть все, что она пишет, но поддался другому соблазну: смотрел на ее сверкавшие в электрическом свете волосы, на ее плечи, руки, которыми она выводила строчки, на ее грудь…
Хлопнула калитка, затем где-то щелкнул замок.
Эржи вскинула голову, перо застыло у нее в руках. Мы долго молча смотрели друг на друга, потом она снова склонилась над письмом и стала писать.
Закончив, Эржи пробежала написанное глазами — теперь уже не торопясь, — вложила в новый конверт, провела кончиком языка по краю, не сводя с меня глаз, запечатала и протянула мне.
— Пожалуйста, — сказала она таким тоном, словно спрашивала: ну а чего еще вы хотите от меня?
— Пусть вас не стесняет мое присутствие, — произнес я, помолчав. — Вы ложитесь. А я посижу и, когда все в доме уснут, осторожно открою окно…
Она поднесла палец к губам, показывая глазами на стену.
Мы сидели молча, и, если наши взгляды встречались, оба опускали глаза. Спустя некоторое время Эржи шепотом сказала:
— Нужно потушить свет. Не так заметно.
Она встала, подошла ко мне, повернула выключатель. Платье ее привело в движение воздух, и в нос мне ударил запах ее тела. Кухня исчезла, остались, усилившись во сто крат, голос, запах, неодолимое влечение. Я заставлял себя думать о Пали, упрямо, настойчиво, судорожно цепляясь за воспоминания, чтобы взять себя в руки, даже попытался считать… Но чувствовал, что все мои усилия напрасны… Нет, не могу!
Я вскочил.
— Уйду, — сказал я таким тоном, словно меня выгоняли.
Она поняла. Прошла в комнату, бесшумно приоткрыла окно, выглянула на улицу. Я поспешил за ней, и, когда оказался у нее за спиной, она отступила и коснулась меня…
Не в силах больше владеть собой, я обнял ее и, охваченный безумным порывом, прижал к себе…
Она отчаянно отбивалась, отталкивала меня, но тщетно: я не выпускал ее из своих объятий… Для меня не существовало ничего на свете, только Эржи и я, вернее, не было ни ее, ни меня, только мы вдвоем.
На следующий день я категорически заявил Йолан, что больше не пойду к жене Пали. Так и сказал: думай обо мне все, что хочешь, но не пойду. Дайте любое задание, самое что ни на есть трудное, только не это.
Я уже приготовился выслушать ее гневную проповедь, выдержать ее пристальный, подозрительный взгляд. Но вместо этого она молча согласилась со мной.