— В лесу, — отвечает Силади.
— Пошел ты к черту!
— Не веришь?
— Заткнись.
— Между тем это истинная правда. Когда я работал шофером…
Все смолкли, слушают. Силади, моргая, смотрит на нас, припадает к столу и шепотом начинает рассказывать. Раньше он возил заместителя министра, иногда ездил со своим хозяином на охоту. До того как тот стал заместителем министра, он был главным инженером завода, который шефствовал над одним производственным кооперативом. Подшефные просили его не забывать их и, хоть изредка, наведываться к ним. С какими только жалобами не обращались к нему! Хозяин все запишет, зря ничего не обещает, то, что от него зависит, сделает…
— Ты о мессе давай! — ворчит Борош.
— Если будешь перебивать, ничего не скажу, — огрызается Силади.
— Ты что, собираешься пичкать нас баснями о производственном кооперативе? — сетует Тилл. — Давай по существу, а не с Адама и Евы начинай.
Силади умолкает, и есть все основания предполагать, что на этом его рассказ и закончится. Но он все же делает нам одолжение и продолжает. Из кооператива они перебазировались в охотничий домик лесхоза, где заместителя министра обычно уже поджидали трое-четверо друзей. Силади возил высокое начальство на «мерседесе».
— Мотор двести двадцать лошадиных сил, — с гордостью говорит он, — но не такая машина нужна была по тому бездорожью. Охотники иной раз не хотели даже вылезать из машины: в дождь, снегопад или если выпили лишнего просто опускали стекла и ждали зверя. Случалось и застревать с машиной. Как-то раз я промучился с вечера до утра, так и пришлось лошадьми вытаскивать. Тогда-то заместитель министра и сказал: «Хватит, Геза. Так дальше не пойдет, надо „газиком“ обзаводиться». Это советский вездеход, он пройдет где угодно, хоть в преисподнюю въедет, хотя дорога туда, говорят, круче некуда. Сказано — сделано, — продолжает Силади, — в середине лета мы получили «газик» и вскоре поехали. Кооператив, охотничий домик — все как всегда. Компания уже ждала нас. Старик вошел в дом, я остался возле машины отрегулировать зажигание. Старик вышел и заворчал на меня: «Какого лешего зря гоняешь мотор, Геза?» — «А разве не поедем?» — спрашиваю я. «Попозже». Я заглушил мотор, вылез из машины и стал привязывать канат. Теперь уже не придется лазить в чащобу за убитой добычей, думал я, тащить на горбу оленя или кабана через овраги, кусты, заросли, как раньше. Привяжу к «газику» веревку и любую добычу вытащу. С какой стати мне надрываться, черт возьми, ведь им все равно нужны только трофеи, а шкура и мясо достанутся леснику и кооперативу. Им и с грязью сойдет. Если не нравится, пусть сами вытаскивают на себе. А что касается паршивых трофеев, то, думаю, заранее отделю их от туши и спрячу. Так вот, значит, привязываю канат и вдруг слышу рев мотора: между деревьями прямо на меня прет «мерседес». Я остолбенел, увидев за рулем начальника транспортного отдела Бартока. Он выскочил из машины и помог выйти трем женщинам. Вот так да! Барток был вечно недоволен всеми, может быть, страдал желудком, только скрывал. Он все скрывал, даже норму расхода горючего, чтобы потом распекать нас за каждый грамм бензина. Мы все ненавидели его. Этих трех женщин раньше я никогда не видел. Стало темнеть. Женщины вошли в охотничий домик. Немного погодя оттуда вышел заместитель министра. Уже под мухой, глаза осоловели, в руках ружье. Он наставил его на меня и говорит: «Слушай, Геза, ты должен оглохнуть, ослепнуть и онеметь!» — «Само собой разумеется, — говорю я, — и без ружья я давно уже и глух, и нем». — «Это что, — не унимается он, — надо, чтоб ни гу-гу». — «Буду нем как могила, вас устраивает, товарищ заместитель министра?» — «Вполне. А теперь приказываю: поезжайте с Бартоком в деревню, пробудете там до утра. Понятно?» — «Яснее ясного», — отвечаю я. На рассвете мы возвратились. Кругом стояла тишина. Окна охотничьего домика были распахнуты, но двери заперты. Я заглянул в окно, вижу — все вповалку спят на полу…
— Ну а дальше? — злобно шипит Борош.
— Все, — отвечает Силади.
— А месса?
— Откуда мне знать? Я не видел.
— Скотина, только раздразнил, — ругается Борош.
Тилл смеется, заговорщически подмигивает мне. Но от Бороша не так-то просто отделаться.
— А в другие разы ничего такого не было? Не заставляй себя упрашивать, черт возьми, рассказывай.
— До другого раза я не дожил, меня вытурили. Рассказать про это? Или не интересно? Вот уж это поистине похоронная месса!
— Расскажи, — прошу теперь я.
— Через несколько дней Барток, чтобы на всякий случай застраховать себя, пошел к секретарю парторганизации министерства. Не знаю, то ли он испугался, как бы эта история не получила огласки, и тогда он, как начальник транспортного отдела, тоже влипнет, то ли в нем заговорила совесть. Не берусь судить, но факт остается фактом, и ему пришлось поплатиться за свой опрометчивый шаг. Беда началась с того, что, придя в партком, он сразу же сдрейфил и вместо того, чтобы честно и прямо все рассказать, начал вилять вокруг да около, насчет незаконного пользования машинами, о фиктивных путевых листах, о левых пассажирах, о злоупотреблении служебными машинами со стороны начальников главков и кое-кого повыше… Секретарь парткома просил его говорить конкретнее, но так ничего и не добился. Поэтому пошел к заместителю министра, который курировал транспортный отдел, чтобы обсудить с ним поступивший сигнал. Кончилось все тем, что Бартоку вежливо дали коленкой под зад: мол, не справляется с обязанностями, не способен руководить транспортным отделом министерства, проверкой установлены факты злоупотреблений, книги учета запущены, путевые листы заполняются неправильно, нужен-де более энергичный руководитель, который смог бы навести порядок. Барток пытался барахтаться, но, как человек, попавший в трясину, увязал все глубже. Сначала он отрекся от всего, что наговорил секретарю парткома, затем записался на прием к заместителю министра и просил у него прощения. Тот сделал вид, будто ничего не имеет против него, и даже посочувствовал Бартоку, но, дескать, при всем своем желании ничем, к сожалению, не может помочь ему. Бартока уволили. Работает теперь шофером на какой-то автобазе. Меня же хотели поставить на его место. Но я отказался. Там долго не продержишься: давят сверху и снизу, жмут со всех сторон, а в случае ревизии все шишки на меня повалятся. Нет, лучше останусь шофером. Так прямо и сказал заместителю министра. Думал, что на этом все и кончится. Но не тут-то было. Смотрю, уж очень подозрительно молчаливым стал мой хозяин, когда опять собрался ехать в кооператив, взял не меня, а другого шофера. Правда, велел мне, пока он охотится на «газике», доставить на «мерседесе» цемент на гору Сабадшаг, где он строил себе дачу. И тут… Впрочем, я сам допустил промашку. Выпил две кружки пива и у меня отобрали права. Такое случалось и раньше, но хозяин всегда выручал. На сей же раз не только не выручил, а, наоборот, заявил, что не может держать у себя шофера-пьяницу. С досады я действительно напился и поехал в рейс… На два года лишился водительских прав.