Они замечают, что я проснулся. Тилл машет мне рукой, подходит и спрашивает:
— Не хочешь ли сходить в церковь? Молодые еще спят, поздно вернулись домой, все равно делать ничего нельзя. Увидишь красивую резьбу по дереву и насладишься сельским детским хором.
Старик тоже подходит, ведя за руку ребенка. Праздничный наряд придает им обоим торжественный вид.
— Доброе утро! — шепотом здоровается старик. — Отдыхайте, товарищ Мате, пока не надоест. Жена подаст вам завтрак и воду для умывания.
— Он идет в церковь, — говорит Тилл. — Мы уже договорились.
Старик смотрит на часы, поднимает брови, выражая этим сомнение. Затем возвращается назад и знаками показывает жене, что я проснулся.
— Вы идите вперед, — советует Тилл. — Мы вас догоним.
Мальчик гордо вышагивает в матроске, изредка посматривая на ботинки, не запылились ли. Они выходят за ворота.
В церковь мы приходим поздно, с трудом пробиваемся вперед, люди неодобрительно посматривают на нас. Но проталкивались мы не зря. Вырезанные из орехового дерева апостолы, а по обе стороны от них евангелисты прямо-таки поражают своей оригинальностью.
— Ты тоже там есть, — показывает Тилл на одну из статуй. Сидящая фигура, длинные волосы низко спадают на лоб, черты лица почти не видны, на коленях — открытая книга, палец уперся в страницу. Святой Матфей. Всем своим обликом — пожилой крестьянин, познающий грамоту. Он коренаст, верхняя часть туловища согнута, шея толстая, как у буйвола.
Священник у алтаря — полная противоположность ему: старый, худой, лицо узкое, кожа на нем отливает желтизной, облачение висит на его тощей фигуре как на вешалке. Трусцой он подходит к лесенке, цепко хватается за перила, поднявшись на кафедру, шумно отдувается, достает молитвенник, раскрывает его в том месте, где заложен шнурок, лихорадочно блестящими глазами окидывает прихожан, задерживает взгляд на мне, затем переводит его на книгу (очками не пользуется) и дрожащим, старческим голосом начинает. Кажется, что голос его вот-вот оборвется и навсегда умолкнет.
— Сегодня, братья мои и сестры, мы прочтем слова евангелиста Матфея из двадцать первой главы… — Он кашляет в руку, затем высвобождает ее из широкого рукава облачения и перелистывает страницу. После этого своим дрожащим голосом пытается речитативом, на ритуальный манер читать текст: — «И вошел Иисус в храм Божий, и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей. И говорил им: написано: «Дом мой домом молитвы наречется», а вы сделали его вертепом разбойников».
Тилл толкает меня в бок.
Я смотрю на деревянную статую, на Матфея, затем перевожу взгляд на Христа: молодой крестьянин, мускулистый, сильные руки свободно опущены, им не хватает лопаты, косы. Это пока еще не тот Иисус. Им еще не овладел гнев при виде того, как его дом заполонили обманщики и злодеи. Но в его спокойствии, в скрытой силе уже ощущается назревание гнева. Да, он именно тот, кто, схватив веревку, в священном гневе выгонит торгашей, тех, кто оскверняет его труд, глумится над его учением. Я знаю этого Иисуса. В начальной школе, на уроке закона божьего, за каждый хороший ответ полагался маленький образок, за десять маленьких — один большой, за десять больших — молитвенник. На одном из больших образков Иисус изображен был как раз в тот момент, когда он, возвысившись над притвором, изгоняет раскаленным кнутом осквернителей храма.
Я смотрю на Матфея-евангелиста, устремившего куда-то вдаль пристальный взгляд и держащего палец на буквах…
Старый Шютё стоит с малышом впереди, изредка отдергивает его тянущуюся к носу ручонку. Узкий черный пиджак плотно облегает спину старика, между воротником пиджака и загорелой шеей проглядывает воротничок белой рубашки. Мальчика не видно за толпой, и только по движениям старика можно догадаться, что он рядом.
Когда мы возвращаемся домой, молодые уже работают, женщина в купальнике, мужчина в трусах. Она замешивает раствор, а он сколачивает леса для внешней облицовки. У женщины сильные бедра, мужчина худощав, мускулист, высокого роста. Он чем-то похож на Иисуса. От Тилла я уже знаю, что мужчина преподает в восьмилетней школе, а женщина — воспитательница в детском саду ткацкой фабрики.
Мы монтируем трубы отопительной системы, меряем, отпиливаем, нарезаем резьбу, делаем углубления в стенах, конопатим, паяем, определяем, сколько понадобится секций батарей в помещениях. Потом обедаем и снова принимаемся за работу.