После всего этого официальная часть передачи закончена. Рыбаков отправляют на японский корабль. А командир нашего корабля приглашает всех в кают-компанию на завтрак. Здесь все чувствуют себя свободней. Завязывается разговор, сыплются шутки. Под общий смех с трудом втискивает за стол свой живот добродушный, никогда не унывающий, как все стармехи на флоте, Яги. А господин Одзума по этому поводу замечает, что живот бедняги стармеха скоро станет драмой в его семейной жизни.
Постепенно разговор переходит на серьезные темы.
Стол у Ковалева накрыт скромно, но с достоинством. Вестовые постарались на славу. Неизменным успехом у японцев пользуется бифштекс по-ковалевски — мясо, выдержанное в вине, со свежей редиской и шпинатом. Нравится им наш черный хлеб и малосольная селедка с отварной картошкой и луком.
Беседа течет своим чередом. Компания разделилась на два лагеря, у каждого — свой переводчик. Господин Одзума беседует с подполковником Баломсой, Ковалевым и Громовым. Таманои и Яги — с нашими офицерами: старпомом, замполитом, стармехом. Земцев прислушивается к тому и другому разговору. Он явно не определился, ни одному из лагерей не принадлежит. Это его устраивает, так легче следить за разговором. Правда, господин Одзума постепенно втягивает его в свой разговор, к тому же ему нередко приходится помогать японскому переводчику.
Поговорили о тайфуне «Полли», о его последствиях. Вспомнили прошлогодний — «Веру». Тот был куда разрушительней. Тогда в Японии погибло и пропало без вести пять тысяч человек и тридцать шесть тысяч получили ранения. Стихия разрушила сто сорок тысяч зданий. И это неудивительно, ведь выделенная тайфуном энергия была равна взрыву многих водородных бомб. Человечество при всей своей научной и технической оснащенности еще не в состоянии предотвратить это бедствие, мало существенного приносит сейчас и служба предупреждения. Необходимо что-то радикальное.
Господин Одзума предложил приветствовать своего советского коллегу капитана Ковалева, а в его лице — весь экипаж корабля, и воздать должное русскому гостеприимству. Все присутствующие его горячо поддержали.
Земцев, занятый своими мыслями, почти ничего не ел и совсем не притронулся к пиву.
— Манкируешь, Дима, нехорошо, — вполголоса сказал Ковалев, наклоняясь к нему. — Могу обидеться.
Это была не более чем шутка. Они слишком хорошо знали друг друга, чтобы говорить об этом серьезно.
— Не подозревал, что мой друг такой тщеславный, — в тон ему ответил Земцев.
Господин Одзума посмотрел на свой хронометр и поднялся с места. Он поблагодарил за оказанную честь, за прием, за радушие и пригласил всех присутствующих посетить его корабль с ответным дружеским визитом. Все это было сделано с присущей японцам деликатностью.
Попрощавшись с экипажем, они спустились в японский бот. При этом бедняга Яги и его живот снова были под перекрестным огнем шуток. Бот был просторный, удобный: почти не создавая шума, его легко тащил сорокасильный движок. На руле был сам капитан Одзума.
Земцев вспомнил, как однажды на этом самом боте в аналогичной ситуации отказал мотор. На беду, на той передаче присутствовал сам пограничный комиссар полковник Гаврилов, а на руле, как и сейчас, был японский капитан. Что тогда пережил бедный Одзума! Он готов был с досады съесть свою форменную фуражку вместе с «крабом». Слава богу, на боте оказались весла. Кое-как они добрались до корабля.
На борту «Юбари» их встретил старший помощник капитана господин Сима. Старпом на «Юбари» как будто только и существовал для того, чтобы оттенять достоинства своего капитана: в противоположность тому был полноват, без всякой породистости в лице и к тому же лопоухий. Однако внешность господина Симы была обманчива. Земцев знал, что за этой простотой были скрыты безупречное мастерство штурмана, широкая эрудиция и остроумие. Как раз от старпома он и ждал наводящих вопросов о «Дзуйсё-мару».
В кают-компании к ним присоединились интендант и начальник кают-компании.