жет. Но при этом он всегда оставался чем-то обособленным от него, не таким как Бык, превратившимся в придаток их запевалы. По земле пополз белый туман. Утро просачивалось в замочные скважины, разгоняя всех лесных по их норам. - Покажи! Дай мне! Сильвестр, сжатый в комок боли под ногами охотников и рыдающий все это время, затих. - Ну? Василий наклонился, его пасть оскалилась в возбужденном ожидании. Его собачья голова все еще продолжала улыбаться, отсеченная от тела и катящаяся по земле, усыпанной хвоей. Сильвестр сел, шипя и морщась. Серый отступил, испуганно смотря на кости выросшие из тела его добычи. Белые, тонкие и острые, они торчали из спины и собирались в нечто, похожее то ли на крылья, то ли на дополнительные руки. Сильвестр поднялся, упираясь на них. Костяные наросты вырывались и из его предплечий, ложась ему в ладони. Острые концы он направил на Серого. - Я потратил так много сил, чтобы выманить у вас правду о вашем даре. И он оказался бесполезным! - Сильвестр поднялся выше, наступая на Серого, испуганного и будто уменьшившегося. - Так много сил! Напрасно! Лучше убить тебя, как и Василия, пользы от тебя сейчас никакой. Но... знаешь что? Беги. Беги отсюда и не возвращайся в наш Лес! Слабаки должны позориться до конца. Серый не стал дожидаться повторного приказа, развернулся и убежал. Он был больше не нужен Сильвестру, заманившего всю троицу в Лес. Столько усилий было потрачено впустую. Кто же знал, что на всех троих Лес дал только один подарок. Удивительным было то, что они разделили его между собой. Сильвестр равнодушно взглянул на тело мертвого Василия. Собачья голова укатилась далеко в тени, ее, скорей всего, утащит в нору какой-нибудь зверь. Притворяться слабым было просто, он всю жизнь прожил с чувством страха и ничтожности. Удивительно, как легко одноклассники повелись на его уловку. Он знал, что они хотели найти себе подобных, чтобы сразиться, поиграться, отобрать и присвоить подаренное Лесом, но не думал, что они так сразу устроят охоту. Пришлось подстраиваться. Сильвестр зацепился костяными руками за ствол и поднялся на верхушку сосны. Оттуда был виден весь Лес, расстилавшийся острыми вершинами до самого горизонта. Вокруг был только Лес, светлеющее небо и утренний туман. Город исчез, ему не было места в этом мире, полном странных чудес. Далеко впереди гнулись деревья под тяжестью чьего-то огромного тела, огромная круглая спина черным силуэтом разрезала белый густой туман, тревожила птиц и ползла все дальше на север. Над Лесом разносилось эхо песни, волшебным заклинанием связывавшее всех. Стоил ли этот вид всего того, что совершил Сильвестр? Возможно. По крайне мере, Сильвестр все для себя решил в тот самый вечер, обнаружив в Лесу дар. Маленькая тонкая кость, украшенная витиеватой резьбой. Кость была одна, а их пришло двое. Может быть, они могли разделить дар, как и их одноклассники, но Сильвестр не хотел делиться. Не теперь, когда стал частью чего-то большего, чем вся его жизнь. Он помнил, как отобрал кость у Пашки, как тот упал с обрыва в реку. Он не полез за ним в воду, а убежал, боясь, что друг придет за ним ночью или утром. Но тот не приходил, пропал в Лесу, став платой Сильвестра за подарок. Сильвестр слез с дерева и направился в направлении города. Туман забелил всю землю, скрывая от глаз тех, что уже не могли выбраться. Все вокруг затрещало и заскрипело. Лес распахнул все замки разом и небо прорезал солнечный луч. Костяные наросты исчезли, собравшись в одном месте - в длинном тонком шраме на предплечье, где Сильвестр прятал подаренную кость. Пели птицы, шумела река и пахло хвоей. Лес выглядел и вел себя обычно. Деревья постепенно расступались, выпуская Сильвестра. Он вышел к полю, с которого зашел. Угадывалась тропинка, по которой его сюда приволокли собачьи головы. Он шел по ней, хромая. Тело ломило и болело. Но он должен оставаться слабым, чтобы не привлекать внимание сильных. Справа шумели сирены скорой и полиции. Сильвестр заметил безголовое тело, которое прятали внутрь машины. Люди там суетились и качали головами, обступив бледного дрожащего Серого. Рядом с ними стояла Марья Ивановна в своем вечном трауре и, сложив руки в безмолвной молитве, смотрела на Лес. Поговаривали, что когда-то давно она нашла в Лесу младенца, которого взяла на воспитание. Может, так оно и было. И траур ее с молитвами были не по умершим, а по ней самой, воспитавшей монстра. Далеко слева, прячась за стволами, стоял долговязый Макс. Он разглядывал полицейских с врачами, держа под мышкой чью-то голову. Его мешковатая одежда была испачкана в крови, как и длинные несуразные руки. Сильвестр и Макс встретились глазами и тут же отвернулись. За пределами Леса они были просто людьми, прячущими ото всех свои дары. Сильвестр хромал к городу, не обращая внимания на окрики со стороны взрослых. Он знал, что за ним никто не пойдет. Потому что трогать вышедших из Леса было себе дороже. Потому что нельзя было обнаруживать в соседях, коллегах и своих детях чудовищ, развлекающихся по ночам в запертом ото всех месте. Ведь те могли утащить с собой кого угодно. Солнце распалялось, облизывая землю осенним золотом. Город просыпался, делая вид, что на севере за ним растет самый обычный Лес.