Густав аф Гейерстам
На шхерах
Густав Гейерстам (G. af Geierstam), небольшой рассказ которого мы предлагаем читателям Русской Мысли, принадлежит к самым молодым (он родился в 1858 г.) представителям того нового направления в шведской литературе, которое появилось в ней не более 15—20 лет тому назад. Реакция против крайнего идеализма и романтизма и мертвящего духа, безраздельно господствовавшего в шведской литературе еще очень недавно, едва начала развиваться и упрочиваться в Швеции и, как всякое новое движение, встретила, встречает еще и теперь, сильных противников, даже более — открытую вражду со стороны, главным образом, прессы, отчасти и фешенебельной публики, сильно проникнутой узко-протестантским духом. Шаг за шагом приходилось ему завоевывать себе место в литературе, требовались большие усилия, чтобы занять влиятельное положение и в обществе, и в литературном мире. Нужен был ряд талантливых деятелей, чтобы возбудить к нему интерес. В течение десяти-пятнадцати лет, благодаря как инициатору движения, Стриндберу, так и кружку молодых писателей, сгруппировавшихся вокруг него, положение нового направления было упрочено, внимание публики завоевано, но борьба далеко не окончена. Периодическая пресса, — пишет Эдгрен-Лефлер, — все еще в руках противников нового направления. Наиболее распространенные журналы и газеты руководятся приверженцами старой школы, и новым деятелям и в вопросах критики, и в деле творчества приходится рассчитывать на собственные средства, на книгу, брошюру, публичное чтение, являющееся теперь в Швеции единственным орудием борцов за новое направление.
Этим путем действовали и Стриндберг, и Эдгрен-Лефлер, и эстетик новой школы, Робинсон (автор книги Realister ach idealister, 1885). К нему же прибег и Гейерстам, скоро занявший видное место в литературе. Как романист, он выступил впервые в 1882 г., но первая его работа Gräkallt (Серенькие дни, сборник рассказов) вызвала ожесточенную критику и имела мало успеха. Всецело находясь под влиянием Стриндберга, усвоивши его оригинальную, но бесшабашную манеру писать, он лишь в слабой степени мог обнаружить в этом первом произведении силу своего таланта. Но за то с каждым новым произведением талант Гейерстама рос и креп, и он все более и более становился самим собою, все резче и резче обнаруживал, где и в чем истинная сфера его деятельности. Его сборник рассказов Strömoln, за которым последовал роман из студенческой жизни Erik Gran, представляет уже несомненный переход в нем от подражания к самостоятельной деятельности, хотя, в особенности относительно Эрика Гран, даже критики новой школы указывают на крайний пессимизм, преобладающий в них, на уклонения от чистого реализма. Зато в вышедшем в 1887 году сборнике рассказов Tills vidare, а в особенности в появившемся раньше Fattigtfolk (Бедные люди), он проявил уже во всей силе свой талант. Последний сборник, состоящий всего из четырех повестей (одна из них и предлагается читателям) представляет собою, по отзывам как шведских (Робинсона, Эдгрен, Лефлера), так и немецких (Швейцера) критиков лучшее из всего того, что написано автором. Горькое чувство пессимизма здесь почти отсутствует. Субъективизм автора отходит на второй план, и он, как истинный художник, передает то, что он видел, то, с чем: проходилось сталкиваться, что он наблюдал. Его рассказы написаны правдиво, естественно, местами с большою силой. В них нет ничего лишнего. Они крайне сжаты, иногда даже более, чем нужно. Знаток крестьянской жизни, глубоко изучивший быт и крестьян, и рабочих, Гейерстам с большим уменьем отыскивает наиболее выдающиеся мотивы, руководящие их деятельностью, с артистическою тонкостью рисует их правы и обычаи, с точностью и верностью изображает как грубые черты их, так и религиозные и нравственные особенности. Это — живое воспроизведение в самой простой и незамысловатой форме какого-нибудь факта из жизни, но воспроизведение не холодное и безучастное, а проникнутое теплым и живым чувством, симпатическим отношением к страждущему человеку.
У северного берега острова расстилался фьорд; на нем бушевал северный ветер, поднимая громадные волны, разбивавшиеся о скалы, посылая целые потоки дождя на сосновый лес, росший на берегу, и наполняя дороги целыми кучами сломанных ветвей и хворосту. Море было черно-серое, с каким-то особенным свинцовым оттенком, а на верхушках волн виднелись ленящиеся белые гребни.
Ветер с силою проносился через пролив мимо южного мыса, выбрасывая громадные волны на берег материна. Волны эти по-своему распоряжались с сетями и другими орудиями ловли, оставленными на берегу местными рыбаками, которые не подозревали, что за ночь может разыграться такая сильная буря.