Я радостно расстегнул молнию на новой сумке и извлёк оттуда мальчишечью одежду. Переоделся и провалился в глубокий сон без сновидений.
Проснулся почти в полдень. В поезде было тихо, как в церкви. За окном простирался зимний и по-прежнему малоинтересный пейзаж. Осознав, что сильно проголодался, я направился в вагон-ресторан, но там было пусто. Ни белых накрахмаленных скатертей, ни серебряных ножей и вилок, ни приветливого швейцара и официантов, которые одним ловким движением расстилают салфетку у тебя на коленях или повязывают её тебе на шею… За окном вырастали и тут же уплывали назад красноватые скалы — точно огромный нож убирал кожуру с поверхности круглой, как яблоко, планеты. Похоже на штат Нью-Мексико. Но станционные платформы мелькали так быстро, что я не успевал читать названия.
И вдруг я заметил её. На вид моя ровесница, лет одиннадцати, с косичками. Девочка сидела ровно, выпрямив спину, на синем бархатном сиденье.
— Здравствуй! — сказала она.
Но я не успел ответить. Потому что внезапно распахнулась дверь и в вагон-ресторан вошёл проводник. Смерив нас сердитым взглядом, он спросил:
— Как ты оказалась в этом поезде, девочка? И ты, маленький побирушка? Откуда вы взялись?
— Не ваше дело, — ответила девочка, тряхнув косичками. — Села в поезд, и всё тут.
— Что это за поезд, сэр? — вежливо поинтересовался я.
— Идёт обкатка! Пробный прогон! — Возмущению проводника не было предела. — Никаких пассажиров! Никакой еды!
— А что за маршрут? — спросил я. Хотя заранее знал ответ. Осталось вспомнить, какой режим движения для этого поезда установил папа вчера вечером — с остановкой в Чикаго или прямиком до Нью-Йорка.
— Все вагоны были опечатаны, — продолжал возмущаться проводник. — Вход и выход запрещён. Как вы попали сюда, дети?.. Так, посидите-ка тут! Никуда не уходите…
Голос проводника внезапно смягчился, подобрел, словно он уговаривал загнанную в угол собаку подождать, пока он сходит за поводком и ошейником. Не сводя с нас глаз, он пятился до самой двери в соседний вагон. Ну, точно, сейчас приведёт оттуда охранника, и нас арестуют. А бежать некуда. Вагон-ресторан, названный в честь Джорджа Вашингтона, прицеплен в самом хвосте поезда. Скорость — километров сто двадцать в час, а то и сто тридцать. Что, интересно, с нами сделают? С девочкой и со мной?
Едва проводник скрылся, я скомандовал:
— Падай на пол! — И сам подал пример.
Девочка послушалась без раздумий и, уже с пола, спросила:
— Кто ты?
— Это неважно, — ответил я. — Проводник сейчас вернётся!
— Тогда я вообще пропала. И без него весёлого мало.
Я схватил её за руку. Холодная. Дрожит.
— Видишь шкафчик под сиденьем? — прошептал я. — Твои ноги в него упираются! Рядом кнопку видишь?.. Нажимай и лезь внутрь! Быстрее! Может, проводник ещё не знает, как устроен этот поезд.
Эти потайные шкафчики папа показал мне как раз вчера вечером — коснулся их тоненькой отвёрткой и объяснил, что сюда загружают продукты, запас на всё время пути. Но сейчас в поезде не было ни поваров, ни пассажиров. Шкафчики пустовали. Я нажал кнопку под сиденьем напротив и, когда дверца отъехала, тоже забрался внутрь.
Девчонка зашептала через вентиляционную щель:
— Если нас найдут, они остановят поезд и высадят нас в чистом поле. Или бросят меня в тюрьму и вызовут родителей. Ужас! — Под конец она уже говорила громко, в полный голос, потому что отчаянно пыталась перекричать стук колёс.
Послышались шаги. Я закрыл свой шкафчик и затаил дыхание. Похоже, сюда идут трое. Поначалу они искали молча: только шаркали взад-вперёд по вагону, топтались на месте и хлопали всякими дверцами.
Наконец незнакомый голос — густой баритон — произнёс что-то невнятное, а потом громко и чётко прибавил:
— Гарри, тебе померещилось. Может, на пенсию пора?
— Как перед Богом! — заговорил проводник. — Клянусь! Всем самым-самым! Вот тут и сидели! Я их ясно видел. Мальчишка-заморыш, вороватый такой. И девчонка. С косичками, в туфлях с ремешком.
— Гарри, их тут нет. Никого тут нет. Да и в поезд этот никто сесть не мог. Двери ведь были опечатаны. До самой последней минуты.
— У тебя галлюцинации, Гарри, — услышал я ещё один незнакомый голос. — Спать надо пораньше ложиться и не обжираться перед сном. Признавайся, сколько вчера сосисок в тесте умял?
— Да бросьте вы! — В голосе Гарри послышались жалобные нотки. Спорить он больше не стал, и вскоре я понял, что проводники уходят. Гарри напоследок поклялся проверить каждый закуток в «этом чёртовом поезде».