Дыхание моё внезапно участилось. Кажется… я знаю этот почерк! Прямые красные буквы, все до одной заглавные, выстроились ровно, как по линейке!
Мистер Эплгейт, не соглашайтесь работать в банке. Не нанимайтесь к банкиру Петтишанксу, иначе вы погибнете во время ограбления.
Каждый удар сердца отзывался у меня в голове, в ушах… Я нашёл на обороте обложки кармашек, в котором хранился листок с датами выдачи и возвращения книги. Всё в чётком хронологическом порядке: сентябрь 1931 года, октябрь 1931 года, ноябрь 1931 года. И вдруг отметка, нарушающая всякий порядок: 3 января 1926-го. Как? Каким образом?
— Клер! — Мой громкий голос взорвал пыльную библиотечную тишину. — Клер! Ты побывала здесь! Ты спасла мистера Эплгейта!
Сообразив, что на мой крик сейчас прибежит библиотекарша, я поспешно написал на той же странице, где сделала запись Клер:
Я уехал в Калифорнию, на ранчо «Алая звезда» в Эль-Сегундо. Приезжай!
Отчего-то я был уверен, что в один прекрасный день Клер запустит свой экспресс «Двадцатый век», даже шарики-дымовушки не забудет положить в трубу локомотива, и приедет в Кейро. Она уже знает, где искать сборник «Стихи у камелька».
Из библиотеки я вышел на цыпочках, бочком, вежливо кивнув даме за стойкой. Библиотекарша так же вежливо кивнула мне в ответ. В её глазах я был прилежным мальчиком, который ходит в библиотеку, чтобы подготовиться к конкурсу на День независимости. Разумеется, такой мальчик не кричит в стенах столь солидного учреждения и тем более не пишет в библиотечных книжках.
Папа ждал меня на скамейке под раскидистым вязом. После того как меня выписали из больницы, папа никуда не отпускал меня надолго и старался всё время держать в поле зрения. Сейчас, завидев меня, он вскочил и пронзительно свистнул. Мой папа был по-прежнему молодым — с пышной шевелюрой и лёгкой походкой. Его рука, крепкая и надёжная, легла на моё плечо. Я просиял, и мы пошли в центр, выпить шипучки в магазинчике мистера Киношуры.
За последние годы жители Кейро сильно обеднели, это ощущалось даже на улицах: одежда у всех поношенная, взгляды настороженные. Люди боялись будущего. Но папа сказал, что человек по имени Франк Рузвельт уже начинает предвыборную кампанию и при нём — если его выберут — жизнь наладится. Мне ужасно хотелось пообещать ему, что Рузвельт победит. Что он — несмотря на свою болезнь — поднимется на ноги и поставит на ноги всю страну.
А нам с папой предстояло путешествие в Калифорнию, далёкий, полный сюрпризов штат.
— Я купил нам билеты на вечер, на пятое июля, — сказал папа и вынул из кармана билеты. — Поедем в спальном вагоне на экспрессе «Золотой штат». Он уходит с вокзала Дирборн в девятнадцать ноль девять. Ты ещё никогда в жизни не ездил на таком шикарном поезде, Оскар. Никогда в жизни.
Я с ним спорить не стал. Мистер Киношура сделал нам два газированных коктейля с шоколадным мороженым. Никто ещё не знал, что настанет время ненавидеть японцев. И немцев тоже. Вокруг не было людей в форме — ни солдат, ни матросов. И нигде не слышался вой волка.