Исходя из сложившейся обстановки, Покровский решил временно приостановить наступление НРА. Был издан приказ, предписывающий дивизиям и корпусам Гоминьдана избегать любых столкновений с крупными соединениями противника. Рекомендовалось воздержаться от нападений на его крепости и прочие опорные пункты.
Подобный приказ не был проявлением трусости. С одной стороны Покровский остужал горячие головы тех, кто считал, что до победы остался только один шаг, с другой притуплял бдительность противника. Пусть считает, что цзян-цзюнь Ван Сун боится его, тогда как сам Алексей Михайлович в срочном порядке проводил обучение китайских солдат новой тактике.
Убедившись в правильности своей идеи ведения боевых действий в ночных условиях, Покровский решил сделать ставку на неё в борьбе с правителем Цзянси. День и ночь, под руководством русских инструкторов, китайцы учились приемам штыкового боя и ночным атакам.
Проведя месяц в столь изнурительных приготовлениях, в начале июля Покровский отдал приказ о наступлении.
Действуя в основном в ночное время суток, неожиданными ударами соединения НРА сумели захватить города Цзюцзян, Туцзян и важный железнодорожный узел Наньчан. Прекрасно вооруженные и оснащенные, рослые солдаты СуньЧуаньфана не смогли противостоять южной мелкоте превосходно орудующей штыком в ночных сумерках. Всего за три неполных недели боев, было взято в плен 30 тысяч солдат противника, огромное количество винтовок, пулеметов, патронов и несколько десятков пушек. Противник был вынужден покинуть Цзянси.
Преследуя отступающего СуньЧуаньфана, солдаты НРА вступили на территорию провинции Аньхуэй, и в начале августа заняли её столицу — Аньцин. В руках противника оставались только провинция Цзянсу с такими важными городами как Нанкин и Шанхай, и взятие их было делом времени.
Приближаясь к древней китайской столице, Алексей Михайлович был полностью уверен в скором успехе. Чжилийские солдаты не смогли найти противоядия против ночных атак кантонцев. Каждое столкновение приводило к победе солдат Гоминьдана и усиливало страх в сердцах противника. Подобно рже он незримо точил души врагов, засевших в Нанкине, и против него были бессильны и высокие стены с многочисленными пулеметными гнездами, и широкие крепостные рвы.
Раскинувшийся на берегах Янцзы, Нанкин был опоясан крепкой каменной стеной. Это были мощные защитные укрепления, многие века верой и правдой защищавшие власть и покой повелителя Поднебесной, но чье время кончилось с появлением артиллерии. Творение императоров Мин, было беззащитно перед разрушающей силой осадных пушек.
Подойдя к одним из городских ворот, Покровский приказал установить напротив них батарею крупнокалиберных гаубиц захваченных в арсеналах Сунь Чуаньфана. В течение последующего дня шел интенсивный обстрел тринадцатиметровых стен, прилегающих к воротам. Каждый попавший в стену снаряд поднимал столб щебня и пыли, безжалостно разрушая творение древних китайских мастеров.
Ближе к вечеру в стене образовался широкий пролом, но полковник не бросил солдат на штурм города, продолжая вести бомбардировку его оборонительных рубежей. С наступлением ночи китайцы попытались установить на стенах прожекторы, но эти действия были немедленно пресечены артиллеристами. Уже с первого залпа был разбит в клочья один из прожекторов, после третьего их стало вдвое меньше, а пятый полностью погрузил крепостные стены в ночную тьму.
Тогда осажденные стали пускать над истерзанными воротами осветительные ракеты, но их запас быстро иссяк. Появление у противника осветительных ракет заставило Покровского перенести начало штурма с часу ночи на три утра, но эта непредвиденная задержка позволила его солдатам лучше приготовиться.
Ровно в три часа, штурмовые колонны устремились к пролому. Противник заметил их возле самых стен и, с большим опозданием, открыл заградительный огонь. Уцелевшие при дневной бомбардировке, пулеметы пытались преградить путь солдатам Гоминьдана, но выкаченные на прямую наводку скорострельные пушки засыпали их градом картечи.
Внезапной атакой кантонцы быстро захватили пролом в стене и внешние ворота. Казалось, победа уже близка, но за внутренние ворота развернулась ожесточенная борьба. Их защищал элитный полк Сунь Чуаньфана, получивший приказ стоять насмерть.
Штык и отчаянная храбрость плохой аргумент в споре с пулеметом и гранатой. Атака кантонцев быстро захлебнулась и только спешно подвезенные штурмовые орудия, не позволили штурму так быстро закончиться. Командующие ими, русские инструкторы сами встали у орудий и в два счета разгромили не только сами ворота, но и подавили несколько пулеметных точек.
Ободренные столь мощной поддержкой, солдаты НРА вновь бросились в атаку, и теперь их штык уже никто не мог остановить. Ворота были взяты, их защитники безжалостно переколоты, кантонцы двинулись внутрь города, и тут их ждал ещё один неприятный сюрприз. Правильно вычислив направление штурма, комендант города Тан Чжишен установил несколько баррикад из мешков с песком, оснащенных пулеметами. Вновь возник спор со штыком, завершившегося не в пользу солдат Гоминьдана.
Получив донесение о возникших трудностях, Покровский приказал прекратить боевые действия, решив продолжить штурм города днем. При поддержке артиллерии, в двенадцать часов кантонцы пошли в атаку и успешно прорвали оборону противника. Началась борьба за городские кварталы, в которой солдатам Гоминьдана оказали большую помощь китайские коммунисты. Подняв вооруженное восстание, они ударили в спину чжилийцам, что предрешило исход всей борьбы. К трем часам дня в руках солдат клики оставался лишь императорский дворец, в который были посланы парламентеры.
Победа была уже в руках у Алексея Михайловича, когда он получил неожиданный удар в спину. При этом его нанесли не враги, а свои собственные соотечественники. Пока в осажденном дворце шли переговоры, в полевую ставку Покровского прибыл Андрей Григорьевич Шкуро. Выздоровевший генерал привез Покровскому приказ от Краснова сдать ему полномочие главного военного советника Гоминьдана.
Следуя воинским традициям, Покровский намеревался передать свои полномочия после принятия капитуляции Нанкина, но генерал Шкуро энергично воспротивился этому. Как вышестоящий по званию, он настоял на личном принятии капитуляции остатков нанкинского гарнизона. И те парламентеры, которые шли сложить своё оружие к стопам цзян-цзюня Ван Суна, просили милости у неизвестного для них коренастого генерала.
После столь беспардонных действий Шкуро, Алексей Михайлович оставил войск и отбыл на отдых в Ухань. Там он вновь поселился в доме купца Гребешкова, проявившего максимум участия к здоровью своего дорогого гостя. Правильное питание, походы в китайскую баню и доводящий до полного расслабления массаж молоденькой китаянки Цзян Цинь, помогли полковнику преодолеть маленький жизненный кризис.
Между тем, дела на фронте шли своим чередом. Двадцать шестого августа армия Гоминьдана подошла к Шанхаю, последней точке Северного похода. Оставалось только занять устье Янцзы и получить полный контроль над югом Поднебесной.
Многие американские, японские и английские предприниматели с опасением встретили приближение НРА к Шанхаю, опасаясь различных эксцессов в отношении своей собственности. Эти опасения были вполне оправданы. Очень часто в занимаемых городах представители левых движений проводили экспроприацию собственности, невзирая на национальность её владельца. Подобные эксцессы, как правило, удавалось заминать, но с Шанхаем подобные действия были недопустимы. Мегаполис был настолько плотно пронизан иностранной собственностью, что любой неосторожный шаг мог иметь угрожающие последствия.
Для защиты собственности своих соотечественников, американское правительство направили в Шанхай три канонерки. Не отставали от них и другие страны, японцы прислали эсминец, а англичане отправили из Сингапура целый крейсер.
Подобные действия, заставили Сунь Ятсена выступить с обращением, в котором он лично гарантировал целостность и безопасность иностранной собственности в Шанхае. Заявление лидера Гоминьдана сняло напряжение вокруг Шанхая, но не надолго. Пока между Чан Кайши и Сунь Чуаньфаном шли мирные переговоры, тридцать первого августа шанхайские коммунисты подняли восстание. Захваченный врасплох генерал чудом ускользнул из рук восставших, найдя укрытие на японском эсминце.