– Наверное, боится дождя, – улыбнулся Усманов. – Кстати, мы знаем только ваши имена, а вновь прибывшие еще не представились.
– Да, конечно, – кивнул Дронго. – Это мой друг Эдгар Вейдеманис. А на диване сидят отдыхавшие вместе с нами Отари Квачадзе – он очень талантливый художник, я видел его картины – и Мамука Сахвадзе, он работает в налоговой службе Грузии.
– Значит, мы коллеги, – обрадовался Усманов. – Интересно, что мы случайно встретились именно здесь.
– Да, – кивнул Мамука, – очень приятно. Прямо маленький интернационал.
– Бывший Советский Союз, – засмеялся Усманов. – Мы с Алтынбаем таджики, хотя у меня мать узбечка. Мой помощник – украинец. Вы двое из Грузии, наши кинематографисты из России, а ваш друг, кажется, из Латвии, – сказал он, обращаясь к Дронго.
– Еще повар, он азербайджанец, – напомнил Мамука.
– Да, действительно, – кивнул Усманов. – Полный комплект.
– Я белорус, – вдруг сказал Погорельский, – а у Толдиной мама – полька.
– Ну вот видите, – развел руками Усманов, – все народы представлены. Только вы не сказали, как вас зовут, – обратился он к Дронго. – Вы, кажется, тоже местный?
– Не сказал, – согласился Дронго. – Я родился в Баку, но в последние годы чаще живу в Москве или в Европе.
– Это Дронго, – представил его Вейдеманис, – самый известный в мире эксперт.
– Проводите экспертизу грузов или товаров? – спросил Усманов. – Значит, мы почти коллеги. Вы работаете на таможне?
– Нет, – улыбнулся Дронго, – не на таможне.
И в этот момент на лестнице показалась Нани, спускавшаяся в гостиную. Она явно нервничала.
– У него закрытый перелом, – сообщила она мужчинам. – Сейчас он спит, но нам нужна помощь. Кажется, у него поднимается температура.
– Только этого не хватало, – нахмурился Мамука. – Ты не можешь ему ничем помочь? – спросил он по-грузински.
– Я сделала все, что можно, – ответила она.
– Мы в силах облегчить его состояние? – поинтересовался Усманов.
– Пока нет, – сказала Нани, – он спит. Будем надеяться, что помощь подоспеет вовремя.
Следом за ней по лестнице спустилась Людмила. Она подошла к мужу, взяла его за руку и села рядом с ним.
– Нас здесь тринадцать человек, – неожиданно сообщил Мамука, – прямо дьявольское число.
– Четырнадцать, – возразила его супруга.
– Что? – не понял Мамука. – Почему четырнадцать?
– Ты не посчитал раненого, – пояснила ему жена. – Вместе с ним – четырнадцать.
– Тогда не так страшно! – засмеялся Мамука. – В этом доме есть карты или какой-нибудь телевизор?
– Телевизор есть, но плохо показывает, – пояснил Шарай, кивая на телевизор в углу. – У нас есть видеомагнитофон и несколько кассет.
– Можно включить телевизор! – обрадовался Мамука. – Будет не так скучно.
– Есть еще нарды и карты, – добавил Шарай.
– Тогда все в порядке, – улыбнулся Мамука, – мы неплохо проведем время. Только нужно поужинать. Я хотел бы перекинуться в картишки. Кто хочет играть?
Все молчали.
– Я, – сказал в полной тишине Погорельский, – я буду играть с вами в карты.
– А ты? – спросил Мамука у Отари. – Может, будешь моим напарником?
– Нет, – не согласился художник. – Я лучше поработаю над картиной. В такую погоду мне хорошо работается.
– Вы будете играть? – спросил Мамука, обращаясь к Усманову.
– Я верующий человек и не признаю азартные игры, – ответил тот, – но нарды уважаю.
– Я буду вашим напарником, – предложил Буянов явно для того, чтобы не играть вместе со своим режиссером. Тот покачал головой и взглянул на Вейдеманиса.
– Может, вы?
– Хорошо, – согласился Вейдеманис, – я буду вашим партнером.
– А мы сыграем в нарды с Олегом, – позвал своего помощника Усманов. – Он уже несколько лет живет у нас, и нарды ему очень нравятся.
– И включите телевизор, – попросил Мамука, – пусть играет хоть какая-нибудь музыка. Будет не так жутко.
Шарай подошел к телевизору, включил его. Нажал кнопку видеомагнитофона, вставляя кассету. На экране замелькали кадры фильма. Это была очередная серия «Звездных войн». Мамука усмехнулся, доставая колоду карт. Отари пошел к лестнице, чтобы подняться на кухню и забрать свою картину.
Алтынбай уселся на диване, доставая газету. Он явно не собирался присоединяться к играющим. Усманов легко поднялся. Несмотря на свой возраст, он сохранил подвижность. Взяв нарды, он кивнул Олегу Шараю, приглашая его следовать за ним.
– Пойдем в бильярдную? – спросил Шарай.
– Хорошо, – согласился Усманов.
Они вышли в соседнюю комнату. Четверо игроков в карты расселись вокруг большого стола.
– Может, женщины приготовят нам пока ужин? – спросил Мамука, глядя на свою супругу.
– Хорошо, – кивнула Нани. – Людмила, идем вместе со мной.
– А ваши подруги все еще в спальне? – спросил Мамука, обращаясь к Погорельскому.
– Бабья истерика, – пробормотал тот, нахмурившись, и достал свою трубку, – но если хотите, я попрошу Сергея их позвать.
– Да, – кивнул Мамука. – Боюсь, что нашим женщинам это будет сложно – приготовить одним ужин на столько человек.
– Не думаю, что наши актрисы умеют готовить ужин, – пробормотал Погорельский. – Впрочем, можно попробовать. Сережа, поднимись наверх и предложи нашим девочкам помочь женщинам.
– Вы думаете, Толдина будет готовить? – с сомнением в голосе спросил Буянов.
– Не знаю, – раздраженно ответил режиссер.
Буянов вздохнул и вышел из-за стола, чтобы пройти к лестнице и подняться наверх. Дронго проводил его взглядом. Он сидел на диване рядом с молчавшим все время Алтынбаем Нуралиевым. Тот равнодушно смотрел на экран телевизора, словно его ничто не интересовало. Из соседней комнаты слышался стук падающих игральных костей. В нардах их называли «зарями». Удары по доске слышались через каждые несколько секунд, очевидно, игроки были очень увлечены.
Буянов вернулся через минуту. Он подошел к столу и сел напротив Мамуки.
– Она обещала помочь, – коротко сообщил он режиссеру.
– Да? – удивился Погорельский. – Я не ожидал от нее такой прыти. На съемках она постоянно проявляет свой характер. А как Катя?
– Ей плохо. Она лежит на кровати – кажется, заснула.
– Слава Богу! В таком возрасте истерики обычное дело. Говорят, что у женщины тридцать лет – самый критический возраст. А ей, кажется, двадцать восемь. Может, из-за того, что она до сих пор не вышла замуж?
– Не знаю. – Буянову был явно неприятен этот разговор.
Алтынбай поднялся. Ему было скучно смотреть на мелькавшие звездолеты. Свою газету он, очевидно, уже прочел. Ни слова не говоря, он пошел к лестнице.
– Куда вы идете? – спросил Мамука, сдавая карты.
– К себе, – ответил Алтынбай. У него был низкий голос.
– В вашей спальне лежит повар, – пояснил Мамука. – Мы пронесли его в первую комнату, которая была справа от лестницы. Мехти сказал нам, что это ваша.
– Ничего, – успокоил Алтынбай, – рядом комната Олега. Я полежу там. Рахман-ака отдал свою спальню актерам. Ничего страшного. Я только заберу свою книгу.
Дронго удивленно поднял бровь. Интересно, какую именно книгу читает этот малоразговорчивый человек, похожий на борца?
– Только возвращайтесь! – крикнул Мамука. – Мы будем вместе ужинать.
Алтынбай кивнул в знак согласия. Игроки продолжали с азартом сражаться в карты, в соседней комнате громко бросали кости Усманов и Шарай. Дронго смотрел в экран телевизора. В отличие от остальных ему нравился фильм Лукаса как некая игра, у которой были свои правила. Дронго всегда любил фантастику, и особенно американских мастеров этого жанра второй половины века, а фантастический фильм Лукаса был некой пародийной компиляцией многих подобных произведений. Так продолжалось около пятнадцати минут, пока вниз не спустилась Нани.
– Скоро ужин будет готов, мы уже почти закончили, – сказала она, обращаясь к мужу, – но у нашего повара сильный жар. Я боюсь за него. И ничем не могу ему помочь. Людмила все время дежурит у его кровати.