На обложке журнала написано: « Утверждаю Николай».
После этого члены Государственного совета изъявили согласие на новую присягу, и новый император Николай Первый отдал распоряжение о немедленном печатании присяжных листов и актов о своем вступлении на престол с целью их обнародования на следующий день. Чтобы избежать осложнений, новый император распорядился провести присягу для сенаторов, членов Государственного совета, генералитета и полковых командиров Гвардейского корпуса после 7 часов утра.
Вторая присяга, но уже императору Николаю была назначена на утро 14-го декабря. Первым — около полудня 13-го декабря — об этом узнал Николай Бестужев.
С утра 13-го декабря Рылеев был уже на ногах и объезжал членов общества, чтобы у одного разведать что-нибудь новое, другому сообщить толь что узнанное, третьих уговорить и т.д.
«В 10 часов приехал Рылеев с Пущиным, — пишет Николай Бестужев, — и объявил нам о положенном на совещании, что завтрашний день при принятии присяги должно поднимать войска, на которые есть надежда, и как бы ни были малы силы, с которыми выйдут на площадь, идти с ними немедленно во дворец...
— Надобно нанести первый удар, —сказал он: — а там замешательство даст новый случай как действовать...
Здесь Репнин заметил Рылееву, что дворец слишком велик и входов и выходов в нем множество, чтобы занять его одною ротою, и что, наконец, Преображенский батальон, помещенный возле дворца, может в туже минуту введен туда через Эрмитаж и что отважившаяся рота будет в слишком опасном положении, тогда как и без сего успех не верен, чтобы воспрепятствовать уходу царской фамилии.
— Если же, прибавил он, — это необходимо, недурно бы достать план дворца и по оному расположить действия, чтобы воспользоваться с выгодою малым числом.
— Мы не думаем, — сказал Рылеев, — чтобы успели кончить все действия одним занятием дворца; но довольно того, ежели Николай и царская фамилия уедут оттуда, и замешательство оставит его партию без головы. Тогда вся гвардия пристанет к нам, и самые нерешительные должны будут склониться на нашу сторону. Повторяю, что успех революции заключается в одном слове: дерзай».
В тот же день к вечеру вождям тайного общества стало известно о часе собрания Сената для приведения его к присяге — 7 часов утра. Столь раннее для сенаторов — людей в весьма почтенном возрасте — время могло быть выбрано потому, что власти были уведомлены — на сей раз уже из самой столицы — и о готовящемся заговоре и о том, что сигналом к выступлению будет вторая присяга.
В своем решении незамедлительно выступить заговорщики окончательно укрепились после того, как уверились в том, что об их планах стало известно в Зимнем дворце. «Лучше быть взятыми на площади, — говорил Николай Бестужев, - нежели на постели. Пусть лучше узнают за что мы погибаем, нежели будут удивляться, когда мы тайком исчезнем из общества, и никто не будет знать, где мы и за что пропали».
Но в самый ответственный момент подготовки выступления вдруг обнаружилось, что лица, занимавшие значительные должности в гвардии и до того связанные с тайным обществом, отказались от участия в заговоре. Это бригадный командир С.П. Шипов, командир Семеновского полка, когда-то друг П.И. Пестеля, по свидетельству М.А. Бестужева, «совершенно преданный» ему, прежде деятельный член «Союза спасения» и «Союза благоденствия», а также полковник А.Ф. Моллер – батальонный командир лейб-гвардии Финского полка, прямо заявивший, что «не намерен служить орудием и игрушкой других в таком деле, где голова нетвердо держится на плечах». Других строевых командиров высокого ранга, способных повести за собой подчиненных им солдат, в распоряжении тайного общества не было. Члена его в большинстве своем были люди молодые, никто из них еще не успел подняться выше должности командира роты. Поэтому они могли повести за собой только свою роту или даже взвод.
Вечером 13-го декабря, накануне дня, назначенного для присяги, заговорщики последний раз собрались на квартире Кондратия Рылеева, чтобы окончательно согласовать план действий на площади. Они должны были принудить Сенат издать манифест, захватить Зимний дворец, арестовать царскую семью и после — занять Петропавловскую крепость
На этот раз нельзя было ограничиться разговорами, надо было принимать какое-то решение, от слов переходить к делу. Совещание должно было быть решающим, но как следует из донесения следственной комиссии «совещание было многочисленно и беспорядочно, как предшедшее: все говорили, почти никто не слушал».