«Шумно и бурливо было совещание накануне 14-го в квартире Рылеева, — пишет Михаил Бестужев. — Многолюдное собрание было в каком-то лихорадочно высоко-настроенном состоянии. Тут слышались отчаянные фразы, неудобоисполнимые предложения, слова без дела, за которые многие дорого поплатились, не будучи виноваты ни в чем, ни перед кем. Чаще других слышались хвастливые возгласы Якубовича и Щепина-Ростовского. Первый был храбрый офицер, но хвастун, и сам трубил о своих подвигах на Кавказе. Но не даром сказано: кто про свои дела твердит всем без умолку, в том мало очень толку, и это он доказал 14-го декабря на Сенатской площади. Храбрость солдата и храбрость заговорщика — не одно и тоже. В перовом случае даже при неудаче, его ожидает почет и награды, тогда как в последнем при удаче ему предстоит туманная будущность, а при проигрыше дела — верный позор и бесславная смерть...
Зато как прекрасен был в этот вечер Рылеев! Он был не хорош собою, говорил просто, не гладко; но когда он попадал на свою любимую тему, на любовь к родине, физиономия его оживлялась, черные его, как смоль, глаза озарялись неземным светом, речь текла плавно, как огненная лава, и тогда бывало не устанешь любоваться им. Так и в этот роковой вечер: решивший туманный вопрос: быть или не быть, его лик, как луна бледный, но озаренный каким-то сверхъестественным светом, то появлялся то исчезал в бурных водах этого моря, кипящего различными страстями и побуждениями».
Подробности об этом совещании дал в своих показаниях Рылеев. «13 декабря к вечеру — писал в свих показаниях Рылеев, — я действительно предлагал Каховскому убить ныне царствующего государя и говорил, что это можно исполнить на площади, но кто при этом был не помню. По утру того дня, долго обдумывая план нашего предприятия, я находил множество неудобств к счастливому окончания онаго. Более всего спрашивал я, если ныне царствующий государь император не будет схвачен нами, думая, что в таком случае непременно последует междоусобная война. Тут пришло мне на ум, что для избежания междоусобия, должно принести его на жертву, и эта мысль была причиною моего злодейского предложения».
На совещание к Рылееву должен был прийти также поэт Александр Пушкин, но судьба уберегла его от этого шага. Рассказ от него слышали многие: Погодин, Вяземский, Нащокин, Соболевский. Последний так записал слова Пушкина: «Я рассчитывал попасть в Петербург поздно вечером 13-го декабря и попал бы к Рылееву прямо на совещание. Меня приняли бы с восторгом и, вероятно, забыли бы о Вейсхаупте, я пошел бы на следующий день с прочими на Сенатскую площадь. Не пришлось бы мне сидеть здесь с вами, друзья мои».
На совещании было решено утром 14-го декабря идти на Сенатскую площадь. Декабристы рассчитывали вывести до 6 тыс. солдат. Надежды возлагались на лейб-гвардии Измайловский, лейб-гвардии егерский, лейб-гвардии Финляндский, лейб-гвардии Московский, лейб-гвардии гренадерский полки и гвардейский морской экипаж.
Утром 14 -го декабря А.И. Якубович и А.П. Арбузов должны были поднять гвардейский морской экипаж, затем присоединить к себе Измайловский полк и конно-пионерный эскадрон под командованием М.И. Пущина. На моряков и измайловцев возлагалась задача занять Зимний дворец и арестовать царскую семью. Судьбу ее должно было решить впоследствии учредительное собрание. Тем временем М.А. и А.А. Бестужевы, подняв Московский полк, должны были привести его к Сенату. Полковнику А.М. Булатову с гренадерским полком поручалось занять Петропавловскую крепость. С Васильевского острова должен был подойти Финляндский полк.
Наконец, на совещании у Рылеева было решено оповестить о начале выступления Южное общество. Были посланы письма в Москву находившимся там М.Ф. Орлову и С.М. Семенову. Предполагалось, что Семенов может возглавить выступление в Москве. В случае неудачи декабристы решили отступить с войсками в Новгородские военные поселения и попытаться поднять их.
Всю ночь окна в квартире Рылеева были освещены. Никто из организаторов восстания не ложился спать. Рылеев, А. Бестужев, Якубович уходили отсюда в полки, возвращались, обсуждали обстановку.
Незадолго до полуночи А. Бестужев и Якубович отправились в казармы Гвардейского экипажа, чтобы, как показал последний, узнать, где они расположены, «дабы по условию… вывести людей в назначенное место» без затруднений. До часа ночи Рылеев посетил казармы Финляндского полка в надежде на то, что ему удастся переубедить Моллера и организовать выступление возможно большей части финляндцев. Не позже шести часов утра начальник штаба восстания Оболенский встретился с Рылеевым и, «условившись о действиях дальнейших», выполняя свои прямые обязанности начальника штаба, в седьмом часу начинает объезд казарм намеченных к выступлению гвардейских полков для ознакомления с обстановкой в них.
В 6 часов утра Якубович поехал к А. Бестужеву и около 7 часов в присутствии Каховского отказался от выполнения ранее взятого на себя задания – повести Гвардейский экипаж на захват Зимнего дворца, сочтя «несбыточным» задуманное предприятие и предвидя, что «без крови не обойдется».
Так закончились приготовления к мятежу 14-го декабря 1825 года.