Глава 4.1. Мятеж
14-го числа я буду
государь или мертв.
Н и к о л а й I
Наступило 14-го декабря, «роковой день», по словам Николая Павловича, потому как была назначена присяга войск и общества. Это было сумрачное декабрьское петербургское утро, с 8° мороза. Никогда еще Зимний дворец не видел такого раннего съезда, как в это утро, никогда еще не было там таких рано приемов.
Николай Павлович вспоминал:
«Я встал рано и, одевшись, принял генерала Воинова, потом вышел в залу нынешних покоев Александра Николаевича, где собраны были все генералы и полковые командиры гвардии. Объяснив им словесно, каким образом, по непременной воле Константина Павловича, которому незадолго вместе с ними я присягал, нахожусь ныне вынужденным покориться его воле и принять престол, к которому, за его отречением, нахожусь ближайшим в роде; засим прочитал им духовную покойного Императора Александра и акт отречения Константина Павловича.
Засим, получив от каждого уверение в преданности и готовности жертвовать собой, приказал ехать по своим командам и привесть к присяге».
Ответом было единодушное признание его законным монархом. Теперь, имея за собой военную силу, Николай Павлович, несколько отступив, со свойственными ему осанкой и величием скомандовал всем начальникам отправиться присягать и приводить к присяге войска. «После этого, — прибавил он, — вы отвечаете мне головою за спокойствие столицы, а что до меня касается, если я хоть час буду императором, то покажу, что этого достоин».
Как пишет в своих воспоминаниях государственный и военный деятель, один из главных приближенных императора Николая I, граф А.Х. Бенкендорф:
«...Он нас призвал продолжать нести службу так, как мы это делали при императоре Александре и закончил, приказав нам идти в Генеральный штаб для того, чтобы принять там присягу, оттуда направиться в войска, собрать их по полкам, зачитать им манифест и приложенные к нему документы и привести их к присяге. За одно мгновение до того, как войти в комнату, он сказал мне: «Итак, возможно, сегодня вечером нас обоих не будет в живых, но, во всяком случае, мы исполним наш долг». Эти слова и выражение его лица потрясли многих генералов, а мне позволили увидеть в самых черных красках ту трудную ситуацию, в которой мы тогда оказались».
Затем командиры отправились в Главный штаб принести присягу, а оттуда - в свои части для проведения соответствующего ритуала.
«Еще не рассвело, — продолжает Бенкендорф, — а весь город был уже на ногах, в то время, как все генералы собрались в помещении Главного Штаба, многие из них поделились со мной своими опасениями о том, что требование принять присягу может вызвать волнения. Мы расстались, будучи уже уверены, что придется действовать с осторожностью и применить силу. Каждый вернулся к своим войскам. Зная, что могу рассчитывать на генерала Орлова, командовавшего конной гвардией, я бросился в казармы конногвардейцев».
По возвращении из Зимнего дворца граф С.Ф. Апраксин собрал у себя на квартире дивизионных и эскадронных командиров кавалергардов и ознакомил их с Манифестом и приложениями к нему. Затем полк был собран в полковом манеже, куда прибыл и командир 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, генерал-лейтенант Бенкендорф. Полковой адъютант прочел Манифест и отречение цесаревича, после чего граф Апраксин не тотчас же предложил присягать, а дал время эскадронным командирам, объяснить офицерам и нижним чинам, почему они, несмотря на недавно принесенную присягу наследнику престола Константину Павловичу, обязаны теперь присягнуть Николаю Павловичу.
«Полк в пешем строю находился в манеже, появился священник, и присяга была принята. Я тщательно следил за малейшими изменениями на лицах, солдаты были холодны, несколько молодых офицеров были невнимательны, и даже беззаботны, я был вынужден подать некоторым из них знак, чтобы они приняли подобающую ситуации и оружию позу. Мой адъютант мне только что сообщил, что Конная гвардия только что приняла присягу, и что все прошло спокойно. Два других моих полка были на лагерных сборах вне города, я отправил туда приказы полковым командирам, не сомневаясь, что пример двух первых полков скажется на них самым благоприятным образом» (Из воспоминаний А.Х. Бенкендорфа).