Затем государь, в мундире Измайловского полка, с лентою через плечо, как был одет к молебствию, даже не накинув шинели, спустился к главной дворцовой гауптвахте. Перед так называемой Салтыковской лестницей ему встретился командир Кавалергардского полка флигель-адъютант граф Апраксин, а на самой лестнице генерал Воинов, совершенно растерявшийся. Первому он приказал привести полк; второму — человеку почтенному по храбрости, но ограниченному и не успевшему приобрести никакого веса в Гвардейском корпусе — строго припомнил, что место его среди вышедших из повиновения войск, вверенных его начальству. В караул на главную дворцовую гауптвахту только что вступила в то время 6-я егерская рота лейб-гвардии Финляндского полка, с штабс-капитаном Прибытковым, командовавшим ею поручиком Гречем и прапорщиком Боасселем. Разводили еще часовых, и потому налицо была только часть караула. Когда она выстроилась, Государь велел, при отдании чести, салютовать знамени и бить поход. Таким образом, это было первое войско, приветствовавшее Николая Павловича императором, и первое знамя, которое преклонилось перед ним в новом сане. Государь поздоровался с людьми и спросил, присягнули ли они ему и знают ли, что эта присяга была по точной воле Его брата Константина Павловича. «Присягали и знаем», — был ответ.
«Ребята, — продолжал он, — теперь надо показать верность на самом деле; московские шалят, не перенимать у них и делать свое дело молодцами. Готовы ли вы умереть за Меня?». По утвердительному отклику, государь велел зарядить ружья и, обратясь к офицерам, сказал: «Вас, господа, я знаю и потому ничего вам не говорю».
Затем, скомандовав сам: «Дивизион вперед, скорым шагом марш, марш», он повел караул, левым плечом вперед, к главным воротам дворца. Площадь перед дворцом была усеяна съезжавшимися к выходу экипажами и любопытствовавшим народом. Многие заглядывали на двор, а некоторые, при виде государя, входили и кланялись ему в ноги.
«В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав:
—- Дело плохо; они идут к Сенату, но я буду говорить с ними (фр.), ушел, — вспоминает Николай Павлович, — и я более его не видал, как отдавая ему последний долг».
Выводя караул за дворцовые ворота, государь заметил под ними пришедшего туда полковника Хвощинского, раненого и обагренного кровью, и велел ему куда-нибудь укрыться, чтобы видом его не распалить еще более страстей. Потом, поставив караул поперек ворот, с внешней их стороны, он вышел на площадь совершенно один, потому что оставшегося при нем адъютанта Адлерберга послал ускорить приход 1-го батальона Преображенского полка.
Завидя государя, народ стал отовсюду к нему стекаться, с криками «ура!».
Чтобы дать время войскам собраться, надобно было отвлечь внимание чем-нибудь необыкновенным. «Читали ли вы Мой Манифест?» — начал спрашивать государь у окружавших. Большая часть отвечала отрицательно. Тогда он взял печатный экземпляр у кого-то в толпе, и сам стал его читать, протяжно и с расстановкой, толкуя каждое слово. Слушатели с радостными криками бросали вверх шапки. Для многих из них дело представлялось совсем новым.
Едва государь окончил чтение, как прискакал опять Нейдгардт с донесением, что возмутившиеся роты Московского полка уже заняли Сенатскую площадь.
«Между тем по повелениям нового императора мгновенно собрались колонны верных войск ко дворцу. Государь, не взирая на уверения императрицы, ни на представления усердных предостерегателей, вышел сам, держа на руках 7-ми летнего наследника престола, и вверил его охранению преображенцев. Эта сцена произвела полный эффект: восторг в войсках и приятное, многообещающее изумление в столице. Государь сел потом на белого коня и выехал перед первый взвод, подвинул колонны от экзерциргауза до бульвара. Его величавое, хотя несколько мрачное, спокойствие обратило тогда же всеобщее внимание» (Цит. по: В.И. Штейнгель).
На Сенатскую площадь, тем временем, прибывали мятежные войска. К 11 часам утра первой вступила на площадь часть Московского лейб-гвардии полка в количестве 671 солдата во главе с братьями Бестужевыми и построилась рядом с памятником Петру Великому. Позже к ним присоединились части 2-го батальона Лейб-гвардии Гренадерского полка:1250 гренадеров при 5 офицерах; 500 солдат Финляндского полка и весь Морской гвардейский экипаж в количестве 1100 матросов. Общая численность заговорщиков составила более 3, 5 тысяч.
Лейб-гренадеры построились налево и несколько вперед от Московского полка. Одоевский присоединился к мятежникам незадолго до прибытия лейб-гренадер.