Глава 5.1. Заблуждения и преступления
Заблуждения и преступления этих
молодых людей суть заблуждения
и преступления нашего века.
К а р а м з и н
После подавления мятежа, 14-го декабря вечером, Император Николай у Зимнего дворца приветствовал лейб-гвардии саперный батальон словами: «Если я видел сегодня изменников, то с другой стороны видел также много преданности и самоотверждения, которые останутся для меня всегда памятными».
Во дворце государя поджидала царственная семья. «Когда я обняла Николая 14 -го декабря, я чувствовала, что он вернулся ко мне совсем другим человеком. Когда он ушел на другое утро, я так восхищалась им, он представлялся мне таким возвышенным; и все же я плачу о том, что он уже не прежний Николай», — записала в своем дневнике императрица Александра Федоровна.
Николай Павлович с супругой, наследником и всеми членами императорского дома в половине седьмого вечером в большой церкви дворца совершили молебствие, которое продолжалось не боле десяти минут; многолетие было провозглашено только императору Николаю.
Возвратившись из церкви после молебна государь написал письмо к раненному графу Милорадовичу:
«Мой друг, мой любезный Михайло Андреевич, да вознаградит тебя Бог за все, что ты для мен сделал. Уповай на Бога, так как я на Него уповаю, Он не лишит меня друга. Если бы я мог следовать сердцу, я бы при тебе уже был, но долг мой меня здесь удерживает.
Мне тяжел сегодняшний день, но я имел утешение, ни с чем не сравненное, ибо видел в тебе, во всех, во всем народе друзей; да даст Бог всещедрый силы им за то воздать, вся жизнь моя на то посвятится.
Твой друг искренний
«Николай»
Это письмо государь вручил принцу Евгению Вюртембергскому, как боевому товарищу раненного, передать графу Милорадовичу.
Затем он велел собраться Совету и, взяв с собой брата Михаила Павловича, пошел в собрание. Там в коротких словах он объявил настоящее положение вещей и истинную цель мятежа.
По словам Карамзина: «Вот нелепая трагедия наших безумных либералов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев нашлось между ними не так много! Солдаты были только жертвою обмана... Бог спас нас 14-го декабря от великой беды... Провидение омрачило умы людей буйных, и они в порыве своего безумия решились на предприятие, столь же пагубное, сколь и несбыточное: отдать государство власти неизвестной, свергнув законную. Обманутые солдаты и чернь покорились мятежникам, предполагая, что они вооружаются против государя незаконного, и что новый император есть похититель престола старшего своего брата Константина. В сие ужасное время общего смятения, когда решительные действия могли бы иметь успех самый верный, Бог милосердый погрузил действовавших в какое-то странное недоумение и неизъяснимую нерешительность: они, сделав каре у сената, несколько часов находились в совершенном бездействии, а правительство между тем успело взять все нужные против них меры. Ужасно вообразив, чтобы они могли сделать в сии часы роковые, но Бог защитил нас, и Россия в сей день спасена от такого бедствия, которое если не разрушило, то, конечно, истерзало бы ее». Карамзин считал, что именно «самодержавие основало и воскресило Россию», что с переменою Государственного Устава она гибла и должна погибнуть, составленная из частей столь многих и разных, из коих всякая имеет свои особенные гражданские пользы.
14-го декабря на Сенатской площади погибли 1271 человек, главным образом, из зевак. Среди военных потери составили: 1 генерал, 18 офицеров, 282 солдата. Гражданские: 970 человек.
Уже с вечера 14-го декабря начались аресты главных руководителей мятежа.
«Когда я пришел домой, комнаты мои похожи были на Главную квартиру в походное время. Донесения от князя Васильчикова и от Бенкендорфа одно за другим ко мне приходили. Везде сбирали разбежавшихся солдат Гренадерского полка и часть Московских. Но важнее было арестовать предводительствовавших офицеров и других лиц», — вспоминал Николай Павлович.
Все нижние чины, схваченные на месте, были заключены в Петропавловской крепости. Всех прочих мятежников привозили прямо во дворец и тут подвергали перовому допросу. Это продолжалось всю ночь. В числе арестованных были первыми Рылеев, Трубецкой, Щепин-Ростовский, Сутгоф, Якубович, Горский, Кожевников, Арбузов, Сомов, Вишневский и другие.
В тот же самый день, 14 декабря, за 1500 верст от Петербурга, был арестован полковник Пестель, главный двигатель общества на юге. Приказ об его аресте дан был из Таганрога. Штаб главной квартиры 2-й армии вытребовал полкового командира под предлогом дел по службе; Пестель догадался, но не думал о восстании, просил только спрятать его «Русскую правду» и поехал в Тульчин, где перед заставой встретили его жандармы и проводили уже как арестанта.