Ни делом, ни намерением не участвовали в сих злодеяниях заблудившиеся роты нижних чинов, невольно в сию пропасть завлеченные.
Удостоверяясь в сем самым строгим изысканием, Я считаю первым действием правосудия и первым себе утешением объявить их невинными.
Но то же самое правосудие запрещает щадить преступников. Они, быв обличены следствием и судом, восприимут каждый по делам своим заслуженное наказание.
Сей суд и сие наказание, по принятым мерам обнимая зло, давно уже гнездившееся, во всем его пространстве, во всех его видах, истребить, как Я уповаю, самый его корень, очистить Русь святую от сей заразы, извне к нам нанесенной, смоет постыдное и для душ благородных несносное смешение подозрений и истины, проведет навсегда резкую и неизгладимую черту разделения между любовью к Отечеству и страстью к безначалию, желаниями лучшего и бешенством превращений, покажет наконец всему свету, что российский народ, всегда верный своему Государю и законам, в коренном его составе так же неприступен тайному злу безначалия, как недосягаем усилиям врагов явных; покажет и даст пример, как истреблять сие зло, и доказательство, что оно не везде неисцельно.
Всех сил благотворных последствий Мы имеем право ожидать и надеяться от единодушной приверженности к Нам и престолу Нашему всех состояний. В сем самом горестном происшествии Мы с удовольствием и признательностью зрели от обывателей столицы любовь и усердие, от войск готовность и стремление по первому знаку Государя своего карать непокорных, от начальников их преданность непоколебимую, на высоком чувстве чести и любви к Нам утвержденную.
Посреди их отличался граф Милорадович. Храбрый воин, прозорливый полководец, любимый начальник, страшный в войне, кроткий в мире, градоправитель правдивый, ревностный исполнитель царской воли, верный сын Церкви и Отечества, он пал от руки недостойной, не на поле брани, но пал жертвою того же пламенного усердия, коим всегда горел, пал, исполняя свой долг, и память его в летописях Отечества пребудет всегда незабвенна».
20 - го декабря состоялся первый прием императором Николаем Павловичем дипломатического корпуса в Зимнем дворце. Таким образом, он хотел продемонстрировать сразу всей Европе свои намерения и политику, движущими силами которых были искренность и лояльность. Молодому государю впервые надлежало держать публичную речь к представителям всех европейских держав. Со знанием дела он говорил о вещах, удививших самых искушенных дипломатов.
В свое речи государь император, в частности, сказал:
«Господа, я рад, что вижу вас всех вместе и что могу выразить вам благодарность за участие, принятое вами, как в понесенной моим домом и Россией весьма прискорбной утрате, так и в печальных обстоятельствах, ознаменовавших столь грустным образом первые минуты моего вступления на престол. Я хочу, чтобы Европа узнала всю истину о событиях 14-го декабря... Объявляю вам: ничто не будет скрыто; причины, последствия, виновники заговора станут известны всему миру. Вы также знаете об обстоятельствах, за ними следовавших, о неожиданной кончине императора. Они послужили предлогом, не причиною подавления восстания. Заговор существовал уже давно; покойный император знал о нем и относил его начало к 1815 году. По возвращении из чужих краев, несколько офицеров, проникшись революционными учениями и смутным желанием улучшений, начали мечтать о преобразованиях и подготовлять обширный заговор... Нужно будет провести большое различие между участниками заговора. Найдутся в не безусловно, виновные, как, например, князь Трубецкой, но еще более значительно, число людей, введенных в заблуждение, которые не знали, куда их ведут. В прошлый понедельник вокруг меня было несколько молодых офицеров, прекрасно исполнивших свой долг и без колебаний атаковавших ряды мятежников; между тем, многие из них участвовали в заговоре, или по меньшей мере знали о нем... Революционный дух, внесенный в Россию горстью людей, заразившихся в чужих краях подлыми теориями, пустил несколько ложных ростков и внушил нескольким злодеям и безумцам мечту о возможности революции, для которой, благодаря Бога, в России нет данных.
«Вы можете уверить ваши правительства, — заключил император речь свою, — что эта дерзкая попытка не будет иметь никаких последствий».
Дипломаты вышли тронутые и потрясенные тем, что только что услышали из уст молодого и начинающего государя, который в начале своей деятельности продемонстрировал столь резонные и справедливые взгляды, которые он высказал с умеренностью, столь редкой для его возраста и огромного могущества империи, которой он призван был управлять.
Французский посол граф Лаферронэ попытался выразить императору, с каким участием и беспокойством дипломаты следили за его действиями 14-го декабря, и какое удивление внушило им проявленное проявленное государем в этот день мужество.
«Не станем говорить об этом, — прервал его Николай Павлович, — я только исполнил свой долг». В ходе беседы император остановился на том, каким он видит свою роль в определении наказаний по итогам судебно-следственного процесса: «Я начинаю царствовать под грустным предзнаменованием и со страшными обязанностями. Я сумею их исполнить. Проявлю милосердие, много милосердия, некоторые даже скажут — слишком много; но с вожаками и зачинщиками заговора будет поступлено без жалости, без пощады. Закон изречет кару, и не для них воспользуюсь я принадлежащим мне правом помилования. Я буду непреклонен; я обязан дать этот закон России и Европе».
Проницательный наблюдатель уже с самого начала мятежа мог составить себе понятие о характере нового правителя России; чувствовалось, что с этой минуты нечто новое будет играть роль в политике русского двора.
1-го января 1826 года, обнародован был Высочайший Манифест о даровании народу разных облегчений, начинавшийся словами:
«Право миловать и щадить, признавая драгоценнейшим преимуществом данной НАМ от Бога Самодержавной власти, МЫ, с восшествием НАШИМ на Престол, положили в сердце СВОЕМ, хранить сие право во всей полноте его, как залог, вверенный НАМ от Бога, употребляя его всегда сообразно благу общему, а не в ослабление правосудия, на коем утверждаются Престолы и зиждется благосостояние Царств земных».
Затем манифестом постановлялись различные льготы, относительно преступников, осужденных до 19 ноября 1825 года, и слагались многие казенные денежные взыскания по службе и недоимки. В заключении манифеста сказано было, что
МЫ надеемся, что умягчением наказаний не ослабнет спасительный страх закона, а сложение бремени недоимок будет поощрением к лучшему всех общественных обязанностей исправлению, и что верные НАШИ подданные признают в сих изъятиях, колико МЫ желаем, чувства сердца НАШЕГО, о всех болезнующаго, согласить по крайней возможности с непреложною силою закона общаго».
Император Николай искренне считал себя помазанником Божиим и твердо защищал самодержавную власть от любых посягательств. При нем самодержавие достигло своего апогея, когда весь ход государственных дел определялся лично императором, все нити государственного управления находились в его руках. Утверждая прерогативы самодержавия, Николай следовал политическим наставлениям Карамзина, которого он высоко ценил. Царь верил в самодержавную инициативу, но упрощенно представлял ее единственно как гарантию внутреннего спокойствия.