В ту пору новые совхозные фермы пополнялись бычками и поросятами, а старые скотные дворы в деревнях пустели. Возле них навоз лежал, перегной накопился. Для начала хорошо и это.
Директор Бельковского совхоза Владимир Иванович Милованов выслушал своего агронома Татьяну Ивановну Климочкину и, поняв ее главную линию, целиком одобрил. Расковыряли старые навозные кучи, пошли в ход автомашины, тракторные тележки. Вывозку удобрений объявили работой номер один. Татьяна Ивановна покоя не знала. С утра влезет в резиновые сапоги, повяжется по-деревенски платком — и в поле. Коренастая, крепкая, неуступчиво-строгая, она не выпускала из рук бразды начатого дела, не позволяла уходить в сторону от намеченного курса. В отделениях совхоза о ней заговорили как о женщине настойчивой, с характером. А это всегда вызывает в людях уважение. Охотно помогают человеку, который крепко верит в свое дело. Были, конечно, противники, спорили с Климочкиной, толковали о химии, определяющей урожай. И дешевле, и проще, чем с навозом возиться.
— У нас с вами пока что не земля, а худое сито, — резковато отвечала она. — Одна химия такой земле не помощник. Первый дождик — и вся, как вы называете, химия уйдет в песок, а потом в Оку, рыбу травить. Полям нужен гумус, органика. Когда это будет, тогда и селитра, и калийная соль принесут несравненно больше пользы. Надо создавать пашню, понимаете, создавать!
И весь первый год, и последующие Татьяна Ивановна не отступала от своей линии. С осени до весны и даже летом вывозили навоз в поле. Чернели на песках кучи, их разбрасывали под плуг, под культиватор, чтобы не высыхал, не терялся. Белые пески постепенно делались серыми, потом темными. Уже похоже на пашню.
Агроном Климочкина улучшала землю по-своему. Всю площадь сразу не удобришь, хоть и вывозили за год по двенадцать — пятнадцать тысяч тонн. Но ведь это только шесть — семь тонн на гектар, или шестьсот граммов на квадратный метр, так, попудрить. Решила отработать одно поле за другим, внося полную норму — по сто тонн на гектар, иначе говоря, десять килограммов на квадратный метр. Сегодня одно поле в полтораста гектаров, потом — второе, за пять лет уже гектаров семьсот хорошей земли, куда можно вносить и «минералку», и все что угодно. На пять лет урожай обеспечен. А за эти пять лет еще семьсот гектаров подойдет, можно сеять травы для закрепления плодородия, использовать аммиачную воду и суперфосфат без опаски, что уйдет добро в реку.
Словом, работа с перспективой.
В разгар уборочных работ сидели мы с Татьяной Ивановной в тесном директорском кабинете, говорили о картошке, о сохранении ландшафта, о нехватке рабочих рук. Она рассказывала сдержанно и больше о том, что надо делать, а не о том, что уже сделано. С лица агронома еще не сошло то настороженное выражение, которое появляется в начале разговора с незнакомым человеком.
— Зерновые у нас слабо дали. — Татьяна Ивановна заглянула в листок. — По шестнадцати центнеров в среднем. Песок… Тут, знаете, восемь да десять считали за успех.
— А вы недовольны стопудовым урожаем?
— Думаю, будем получать и по тридцати центнеров.
— А когда получите?
— Ну, это… — Она улыбнулась. — Через год-другой появится возможность сеять рожь и овсы по пропашным, уже на хороших землях. Вот тогда…
— А плохие участки будут?
— Будут, — призналась она. — Пока не хватает навоза. Надо расширять фермы. Нужны корма, они на лугах. Луга требуют очистки, подсева, удобрений, орошения, одним словом, тоже полной мелиорации. Вот такая зависимость. И все-таки мы выравняем пашню по плодородию.
Сказала и решительно сунула руки в карманы плаща. Теперь уж и следа не было от настороженности.
— Наши ребята, — продолжала она немного погодя, — уже научились получать хорошую картошку, верю, что и зерно сумеют вырастить не хуже, чем на Дону.
Вскоре я и сам убедился, что основа для этого есть: пашня похорошела, и работать на ней можно с удовольствием. На плодородную землю и люди охотно придут, и села расцветут. И красоту природы на Оке и Гусе не сбросишь со счетов. Но все начинается с земледельца, с его нелегкого труда.
Ну а что же оно в сущности означает это старое русское слово — земледелец? Сколько мне приходилось встречать людей, озабоченных только одним — урожаем этого года! Ради урожая они ночи не спят — подкармливают, рыхлят, пропалывают, убирают, никому покоя не дают. Как убрали да подсчитали, что план есть, так и кум королю. Больше земле такой «мастер» не поклонится, не вспомнит о ней до весны. И невдомек ему, что пашня жива-здорова лишь тогда, когда понятию «взять» предшествует понятие «дать».