Теперь, я полагаю, вы могли бы каким-то образом намекнуть на особенности ее зрения, не так ли? Не важно, каким именно, основные факты я вам изложил.
- У нее были еще какие-нибудь особенности?
- О, да. У нее была только одна нога - когда она была маленькой, ее переехал фургон. Она носила искусственную ногу, и это было почти незаметно. Иногда она ее бесокоила, но, как правило, все было хорошо. Иногда она ей даже нравилась, поскольку позволяла делать то, что не могла бы делать обычная нога. Хотя, временами, она доставляла ей неприятности. Иногда неожиданно срабатывали пружины, и, когда она сидела в церкви, с такой силой ударяла о переднюю скамью, что раздавался ужасный грохот. Однажды, когда я выводил ее, нога пыталась сбить меня, и все со стороны выглядело так, будто мы танцуем; дьячок даже сделал нам замечание за неподобающее поведение в церкви. Но, тем не менее, в этом есть что-то поэтическое, вам не кажется? Она была очень упрямой женщиной. Часто, когда она хотела куда-нибудь пойти, я прятал ее ногу в дымоход или поленицу. И когда отказывался сказать, где она, знаете, как она поступала?
- Как?
- Она привязывала вместо ноги зонтик, и ходила так, словно зонтик был ее родной ногой. Вы ни за что не сказали бы, что у нее нет ноги, видя ее походку. О, она была очень изобретательна.
Так что, если вы используете факты, о которых я вам рассказал, соедините их вместе и срифмуете, я заплачу вам за это. Когда? Во вторник? Очень хорошо; я забегу во вторник, и посмотрю, что у вас получилось.
После этого мистер Смит поднял шляпу с носовым платком внутри, достал носовой платок и смахнул слезы с глаз вместе со скорбным выражением лица, надел шляпу и спокойно отправился к опустевшему домашнему очагу.
Последним посетителем был художник. Он сел на стул и сказал:
- Меня зовут Брюэр; я - автор картины-аллегории "Триумф Истины", выставленной в Йелверстоуне. Я зашел, майор, чтобы пожаловаться на критическую статью, опубликованную в вашей газете. Ваш критик, как кажется, неправильно понял смысл картины. Например, он пишет, позвольте, я зачитаю:
"На заднем плане слева изображен святой Августин, ногой попирающий индейца, лежащего на земле. Зачем художник украсил святого Августина высокой шляпой, одел в брюки и сапоги, зачем дополнил его наряд поясом с морскими пистолетами и томагавками, непонятно. Это выглядит крайне смешно".
Это кажется мне слишком резким. Эта фигура не изображает святого Августина. Она символизирует Грубую Силу, попирающую ногой Разум - Разум, заметьте, а не деревянную фигуру индейца, какие обычно выставляются у табачных магазинов. Грубая Сила - это некое подобие Капитана Кидда, и я изобразил ее так, чтобы отразить тот факт, что она принадлежит темным векам. Совершенно непонятно, почему ваш критик воспринял ее как святого Августина.
- Непонятно, - согласился майор.
- Теперь позвольте обратить ваше внимание на другой абзац. В нем написано:
"Мы были удивлены, заметив плывущий вдали ковчег Ноя, а рядом с ним - хлопчатобумажную фабрику, из труб котрой вырывается белый дым, скрывающий небо на картине, и кажется, что ковчег плывет по этой дымовой завесе. В те дни не было хлопчатобумажных фабрик. Художник, наверное, был пьян".
- Эта инсинуация крайне расстроила меня. Но как бы себя чувствовали вы, если бы изобразили Вавилонскую башню, а кто-то заявил, будто это труба хлопчатобумажной фабрики, и что облака, плывущие по небу, вовсе не дым из этих труб? Хлопчатобумажная фабрика! Ваш критик, должно быть, совершенно незнаком с Писанием; когда он говорит о ковчеге, плывушим по дыму, он забывает причину, а именно, как высоко поднялась вода. Кроме того, он, очевидно, не знает, каким, согласно Библии, был сделан ковчег. Это же очевидно, не так ли?
- Я думаю, это вполне возможно, - ответил майор.
- Но это еще не самое худшее. Это я еще могу выдержать, но что вы скажете о человеке, который критикует произведение искусства и пишет... Впрочем, позвольте, я прочитаю.
"Справа изображен мальчик, снявший свою одежду, плававший, и, по всей видимости, спасенный большой желтой собакой, когда начал тонуть. Как это может быть связано с "Триумфом Истины", мы не знаем, но знаем, что собака вдвое больше мальчика, что его голова находится у нее в пасти, а руки мальчика связаны у него за спиной. Как мальчик может купаться со связанными руками, а собака - спасти его, вытащив за голову, - это кажется нам величайшей глупостью на земле".
- Вы, вероятно, будете удивлены, узнав, что ваш критик написал это по поводу прекрасного изображения христианского мученика, брошенного на арену, на съедение диким зверям, которого пожирает дикий лев. Животное - не желтая собака; человек не плавал, а причина, по которой он меньше льва, такова, что я должен был сделать его таким, чтобы его голова могла поместиться в пасти льва. Или вы хотите, чтобы я нарисовал льва размером со слона? Или чтобы сделал подпись к христианскому мученику, поясняющую, что это вовсе не "купавшийся мальчик"? Давайте взглянем на это спокойно. Поощряет ли "Патриот" искусство подобными статьями? Лично я думаю, что нет.
- Разумеется, вы правы.
- Наконец, что вы скажете об этом? Что вы скажете о критике, позволяющем себе... Я прочту.
"Но самая необычная вещь на картине - это группа на переднем плане. Старушка с железным ведерком для угля на голове протягивает какие-то черные брикеты танцовщице балета в розовом одеянии, в то время как другая женщина в ужасной сорочке отгоняет мух веткой дерева, с канарейкой, сидящей у нее на плече, которая пытается петь; но поет ужасно, поскольку мы видим группу маленьких мальчиков, в самом углу, которые удирают, не в силах выдержать этого пения. Что это означает, мы не имеем ни малейшего понятия; зато теперь знаем, что ноги танцовщиц имеют коленные чашечки позади коленей, а канарейка выглядит так, словно собирается склевать угольное ведро".
- Ужасно, просто ужасно! Знаете ли вы, что на самом деле представляет эта группа? Старушка, как называет ее этот идиот, - это Минерва, богиня войны, протягивающая пушечные ядра богине Любви, в знак того, что войн больше не будет. Фигура, которую он называет одетой в сорочку, это Гений Свободы, держащий оливковую ветвь; а на плече у него - американский орел, кричащий на врагов своей страны, которые в ужасе убегают. Канарейка! Маленькие мальчики! Балерина! Ваш критик, - сумасшедший; да, сэр, он - безумец! Я хочу, чтобы вы написали опровержение. Ибо ваша статья оскорбительна для меня. Я не собираюсь терпеть подобного издевательства и подам на вас в суд!