— Почему это вы подумали, что я буду председателем? — спросил Степан Парамонович.
— Ой, да все уж говорят. Больше-то кому…
— Могу быть помощником, — твердо заявил Павел.
Степан Парамонович усмехнулся в бороду и, еще немного посидев, заторопился домой. Но домой он не пошел. Решил понаведать Алексея Егорова. Пусть и тот увидит Щекотова получше.
Алексей Егоров проклеивал газетой на зиму рамы. Васятка держал обеими руками длинные полоски, смазанные клеем.
— Не в час зашел, — еще у порога сказал Степан Парамонович, удивляясь, до чего же широк в плечах Алексей Севастьянович.
— А у нас всегда не в час работа, — приветливо ответила жена Алексея, — проходите…
Щекотов прошел в передний угол и, поглядывая на Егорова, не знал, как начать разговор так, чтобы он не понял, чего добивается он, Степан Парамонович. Но, к его удивлению, Алексей Севастьянович начал сам:
— Пора приступать к делам, — сказал он, внимательно взглянув на Щекотова. — Вам хозяйствовать, нам помогать. Меня тоска начинает грызть от безделья. А работы здесь невпроворот.
— Так почему ж мне хозяйствовать? Как народ. Может, и не изберут. А что касается работы, действительно много. У меня у самого душа изболелась.
— Со своей стороны мы два голоса дадим за вас, — сказал Алексей Севастьянович и ласково посмотрел на жену. Екатерина улыбнулась. Вот уже больше пятнадцати лет они живут вместе, и до сих пор у них нежная любовь друг к другу.
Степан Парамонович раскланялся и, пожелав доброй ночи, вышел.
День клонился к вечеру. Было так тихо, как будто все внезапно уснуло. Полинка сидела на приступке рядом с Василием Егоровым. Настя читала им вслух книгу.
И вдруг раздался глухой раскат грома. Полинка посмотрела на небо, оно было спокойное.
— Чего это такое? — растерянно сказала она, предчувствуя что-то недоброе в глухом громе. Она встала, широко открыв глаза:
— Ой, беда… что делать-то?
— Да чего ты? — пугаясь, дернула ее Настя.
— Ой, ребята разорвались! — крикнула Полинка и помчалась по дороге.
Гул взрыва всполошил не только ее. На крыльцо выскочил Павел Клинов и, увидев бегущих сестер Хромовых и Васятку Егорова, пустился за ними. Степанида Максимовна, посмотрев, как спешит Клинов, выбежала на дорогу. Тут она встретилась с матерью Никандра, и обе побежали к околице.
В кругу стоял бледный, трясущийся Поликарп Евстигнеевич, — он пас общественных коров.
— В чем дело? — спросил его Павел и раздул ноздри.
— Корову разорвало!
Женщины всполошились, закричали наперебой.
— Так, недорого возьмешь, и сам взорвешься, — возмущалась Елизавета.
— Эко проклятое место, и дернул нас чорт уехать из дому! — плевалась Марфа.
— Слов нет, неприятная вещь. Вообще же надо быть осторожнее. Понятно, нет? — шагая к месту взрыва, сказал Щекотов.
— Тут понимать нечего, а разговору о минах в Ярославской не было. Я не погляжу, что мне дали пять тысяч, я и на попятки пойду, — говорил Клинов.
— А ведь, поди-ка, мясо будут давать, — сказала Лапушкина. У нее на руках спал запеленутый в голубое слинялое одеяло ребенок.
— Господи! — удивленно воскликнула Степанида Максимовна. — Кто о чем, а она все о еде.
— А чего ж, не пропадать мясу-то, если оно разорвалось, — пошлепывая заплакавшего ребенка, ответила Лапушкина.
Николай Субботкин оказался на месте взрыва раньше всех, он стоял перед быком и махал длинной хворостиной.
— Ну, чего уставился? Иди, иди… — говорил он быку.
Бык косил темно-оливковым глазом и тоскливо мычал, чувствуя запах крови.
Колхозники осторожно приближались, говорили вполголоса, заглядывая на развороченную землю. Степан Парамонович первый сошел с дороги, за ним, обгоняя друг друга, двинулись остальные.
— Не ходите! — крикнул Николай. — Тут еще, наверное, мины есть.
Женщины шарахнулись назад.
— Ребята, смотрите, хвост! — весело закричал Витька Лапушкин.
Его голос был заглушен новым гулом разрыва. В полукилометре от дороги, за кустарником, в том самом месте, где работали Кузьма и Никандр, взметнулся к небу черный столб дыма. Он медленно рассеивался и оседал на землю. Полинка вся побелела.
— Ой, ребята разорвались! — закричала она. — Кузьма с Никандром разорвались!
— Что болтаешь! — бросилась к ней Степанида Максимовна.
— Ой, верно, теть Степанида! Ой, правду говорю. Мины вынимают они!
Неизвестно, как бы все повернулось дальше, но в эту минуту из кустов вышли Кузьма и Никандр.