Елизавета слушала внимательно. Ей нравился уверенный тон мужа, но все же она побаивалась, как бы кто не опередил его, не выскочил раньше него в председатели. Народ разный, незнакомый. Думаешь так, а на самом деле может выйти совсем иное. К тому же она сильно опасалась фронтовиков — люди бывалые, с орденами, а среди переселенцев были такие: Никандр Филиппов и Николай Субботкин.
— Интересовался я также колхозным пристроем, — солидно заговорил Степан Парамонович. — Есть помещенье под конюшню, но малое. Что касается скотного двора, совсем отсутствует. Это, конечно, понятно, жили тут единоличники. Вот, считай, все строить надо заново. Понятно, нет?
— Чего не понять. Работы хватит.
Они долго еще говорили.
То ли новое место, а значит и новая жизнь, то ли, что, наконец, кончился утомительный путь, но настроение у Елизаветы было хорошее, и она начала тихо высказывать свои думы.
— Гляжу я, на этом перешейке жить можно, — говорила Елизавета. — Лес рядом, значит, грибами, ягодами себя обеспечим. Речка под боком — рыбка будет. Хлеба нам пока взаймы дадут. Картошки своей хватит, перезимуем. А уж с весны примемся за огороды.
Степан Парамонович улыбнулся.
Николай Субботкин свернул к дому Павла Клинова.
Стояло розовое утро. В прозрачном воздухе, извиваясь, плавали белые паутины. Бутоны репейника только еще начинали раскрываться.
Павел, рябой дюжий мужик, сидел спиной к запотелому окну и курил длинную цыгарку. Марфа мыла посуду. На зеленом сундуке, окованном полосами рыжего железа, спал их сынишка, Костя. Он любил спать и лягался, если его будили. Павел Клинов сосредоточенно посмотрел на Николая маленькими черными, как арбузные семечки, глазами, выпустил изо рта синее кольцо дыма.
— Усач пришел, — не улыбаясь, объявил он.
Действительно, у Николая Субботкина росли большие каштановые усы. Он их отрастил еще на фронте, когда был в кавалерии ефрейтором. Как назло, к нему в подразделение попадали только пожилые бойцы. Поэтому он для солидности и отрастил усы.
— Устроились? — почтительно произнес Николай и оглянулся, куда бы сесть.
Павел раздельно ответил:
— Конечно, это не то, что я в мыслях имел. Если уж говорить без обиняков, то мечтал я иметь дом в два этажа, иначе зачем бы и ехать. Но полагаю, от курочки яичко, от яичка приплод, и в конце концов будем иметь такой дом.
— И непременно, — гремя посудой, подтвердила Марфа.
— К этому все идет, — убежденно сказал Николай и посмотрел в потолок. Потолок, как и во всех здешних домах, был деревянный, желтый, словно пропитанный медом.
Павел презрительно заметил:
— Паршивый потолок. Из щелей гусеницы падают. Надо полагать, на чердаке сырость развелась. Сегодня ночью гусеница упала мне на грудь. Хорошо, что: я не робкий. Иной бы обмер от страха.
Николай сдержанно усмехнулся. Он впервые беседовал с Павлом Клиновым. В Ярославской области они жили в разных колхозах, а в поезде один ехал в голове состава, другой — в хвосте. Павел Клинов напоминал Николаю отца, такого же рябого, рослого человека, погибшего на фронте. Однополчане так описывали его гибель: «Взрывом снаряда сотрясло землю, и потолок в блиндаже стал оседать. А в блиндаже в тот час спало два отделения. Тогда ваш отец, а наш лучший друг и товарищ, стал поддерживать своими руками и головой оседающий потолок. Нам бы надо помочь ему, но тут еще грохнула волна. И ваш отец закричал, чтобы мы немедленно убирались. И мы убежали. А уж он выйти не смог».
— Мы не какие-нибудь, чтоб жить в червивом дому, — недовольно заметил Павел. — Посмотрим, посмотрим, да и заявим о перемене. — Он встал.
Марфа лязгнула железной миской. У нее на голове торчала маленькая, с детский кулачок, черная закрутка из волос.
— Мы не за тем ехали, — продолжал Клинов и выставил ногу вперед. — Я не погляжу, что мне пять тысяч на обзаведение дали. Я и на попятки пойду. Я четко помню слова секретаря райкома: коли, говорит, не понравится, вам завсегда обратный путь свободен. А уж мне, может, и не нравится. — Клинов сурово поглядел на Николая.
Субботкин улыбнулся:
— Прежде всего надо осмотреть потолок, может, это единственный случай. А что касается того, что обратный путь свободен, так, я думаю, не за тем мы ехали сюда за тысячу километров, чтоб на попятный идти из-за таких пустяков. А я к вам вот по какому делу: кем вы работали в колхозе?