Две ночи прошли в бесплодном ожидании. Днем Костя Ходил, спотыкаясь, за возом, спал он только по вечерам и на третью ночь окончательно сморился. Присев у стены, он уткнул нос в меховой воротник и уснул. Полинка отдежурила, а Кости все не было. «Проспал!» — злясь, подумала она и, чтобы как-нибудь убить время, решила обойти вокруг двора, посмотреть, нет ли чего подозрительного. Она чувствовала себя довольно храбро, в руках у нее был здоровенный кол.
Полинка обошла дом, миновала баню, заглянула за поленницу дров и направилась к скотному сараю.
Луна зашла за тучу, синие тени исчезли. Полинка зорко вглядывалась в наступившую тьму и вдруг заметила в нескольких шагах от себя притаившегося человека. В первую секунду ей захотелось бросить кол и помчаться домой, но она пересилила себя. «Я же комсомолка, — убеждала она себя, — я не струшу, нет, не струшу… Я…» — Полинка высоко подняла кол и, закрыв глаза, с размаху опустила его на притаившегося человека.
Видно, под счастливой звездой родился Костя Клинов, иначе бы не жить ему больше на свете. Кол, просвистев возле Костиного уха, ударил по валенку. Костя с перепугу рванулся бежать, но споткнулся и зарылся лицом в снег. Кто-то навалился на него, стал молотить по спине кулаками, кричать высоким голосом. Прошло, может быть, всего несколько секунд, может, целый час, потому что невозможно за несколько секунд нанести столько ударов, но все же настал миг, когда Костя смог подняться на ноги и, схватив нападавшего за воротник, опрокинуть к своим ногам. Тут уж плохо пришлось бы Полинке, потому что Костя был уверен, что поймал вора, но на счастье вышла луна, и в ее бледном свете Костя увидал разъяренное Полинкино лицо.
— Это ты? — удивляясь, спросил Костя, продолжая слегка сжимать ее горло.
— Отпусти, — просипела Полинка. Она была удивлена не меньше Кости. — Отпусти, говорю!
Костя отпустил. Полинка вскочила на ноги, отряхнула с шубы снег и неожиданно ударила Костю кулаком в грудь.
— Вот тебе за это! Чего ты здесь делал? Ну, говори, чего ты здесь делал?
— Подожди, Поля, — увертываясь от нового удара, сказал Костя. — Я…
— Говори, чего здесь прятался, чего высматривал? Ты меня хотел напугать? Ну, говори, хотел напугать?
— Да нет, Поля… Я здесь уже третью ночь. Я сам хочу поймать вора, — сказал Костя и тихо добавил: — Ты думаешь, легко мне, что проспал его тогда… до сих пор стыдно.
Полинка взглянула на Костю. Нет, она никогда не знала его таким. Костя, сонливый, нерасторопный, вдруг оказался храбрым, сильным, красивым. И как она этого раньше не замечала? А он стоял перед ней и смущенно улыбался. На воротнике его шубы лежал синий снег, у него были голубые поблескивающие зубы, в глазах сверкали звезды. Нет, право же, Полинка никогда его таким не видала. Она вдруг обняла Костю, поцеловала и убежала.
Во дворе она встретила встревоженных Настю и Груню. С крыльца сбегал Поликарп Евстигнеевич.
— Держи его! — закричал он.
Не сразу удалось растолковать им, что никакого вора нет.
— Чего ж ты кричала?
— Ну, с чего это вы взяли? — невозмутимо ответила Полинка. — Во сне вам, видно, приснилось…
А Костя все еще ошарашенно смотрел ей вслед. Его никто еще никогда не целовал. Он чувствовал на своих губах Полинкин поцелуй и не знал, что ему делать — злиться ли на Полинку, или радоваться. Его целовали впервые. Но не было ни злости, ни радости, было только удивление. «Ох, рыжая, что делает…», — подумал он.
Конечно, о сне после такого происшествия не могло быть и речи. Костя забрался в сарайчик, лег на любимое Грунькино место, в самый угол, и стал думать о Полинке. Чудная какая-то, сначала озлилась, а потом поцеловала. Вот мать тоже сначала нашумит, наругается, а потом жалеет. Видно, уж все они такие.
Дверь сарайчика была открыта, на полу лежал вкось прямоугольник лунного света. Он медленно выпрямлялся. И вдруг послышался осторожный скрип снега. Костя насторожился. Скрип приближался. «Неужели вор?» — подумал он, и по спине у него побежали мурашки. В светлом прямоугольнике показалась черная тень головы, потом шея, потом выползли плечи. И сразу стало темно. В дверях стоял человек, заслоняя собой свет. Костя перестал дышать. Он сжимал обеими руками кол, но у него не было силы поднять его, не было силы даже крикнуть. В одно мгновение он весь вспотел, и тут же его забила мелкая противная дрожь.
А тот, кто вошел, звякнув ведрами, склонился и стал насыпать калийную соль. Насыпал неторопливо, как будто он был здесь хозяином. А Костя, притаившись в углу, трясся, как воришка.