Вот как получилось, что звено Насти Хромовой взяло дополнительное обязательство.
— Ну, что ж, пишите, — сказал Кузьма корреспонденту и подошел к Емельянову, разговаривавшему со Степаном Парамоновичем. Емельянов выбил трубку о ноготь большого пальца и негромко сказал:
— Побеседуй с корреспондентом, Петров, расскажи ему все, что нужно там…
Кузьма понял, что Емельянов хочет наедине потолковать о чем-то со Степаном Парамоновичем, и отошел.
Корреспондент сразу приступил к делу. Он спросил, сколько в колхозе земли, какой план, как обстоят дела с удобрениями, помогают ли комсомольцы правлению колхоза. Кузьма отвечал, изредка поглядывая на секретаря райкома. Он видел, как размахивает руками Щекотов, как он ударяет себя кулаком по колену и как, вдумчиво склонив голову, записывает что-то Емельянов.
— Вы на фронте лишились руки? — спросил корреспондент.
— На фронте, — безучастно ответил Кузьма, вспоминая свой последний разговор со Щекотовым.
— Вы кем были на фронте?
— Что?
— Я говорю, вы кем были на фронте?
— А… на фронте? Капитаном… Да, собственно, зачем вам, ведь колхоз еле укладывается в посевной график. Чего ж тут расписывать.
Разговор между Емельяновым и Щекотовым окончился. Кузьма встал.
— Скажите, какую инициативу проявили комсомольцы? Что-нибудь такое, рационализаторское…
Емельянов, глубоко вдавливая сапоги в рыхлую землю, прошел мимо Кузьмы и, кивнув корреспонденту, сказал:
— Поедем, Ветлугин, земли посмотришь, да заодно и с людьми познакомишься. А ты не уходи, — повернулся он к Кузьме. — У меня с тобой разговор будет.
Они уехали, оставив Кузьму на обочине дороги.
Емельянов молча курил трубку, прижимая огонь большим пальцем, коричневым от никотина. Дни и ночи проводил он в колхозах своего района. Самое главное — первый весенний сев. От того, как он пройдет, зависит вся будущая жизнь переселенцев. Все работники райкомов партии и комсомола, райисполкома были направлены в колхозы на посевную. Шла самая ответственная пора. Побывав в нескольких сельхозартелях, Емельянов убедился, что в целом сев проходит неплохо. За полгода люди сдружились, узнали силы каждого, вовремя получили от государства семенные ссуды, подготовили инвентарь: плуги, бороны, сеялки. Вышла на поля МТС. И хотя, казалось бы, условия у всех колхозов одинаковые, но в первые дни некоторые из них вырвались вперед, другие отстали. Пришлось подробно изучать причины отставания, собирать людей, беседовать с ними, помогать.
Колхоз «Новая жизнь», по сводкам, шел на четвертом месте. Емельянов и не думал долго задерживаться в нем, но к нему подошел Щекотов и стал жаловаться на Кузьму:
— Когда сюда нас звали, так обещали по полгектара на огород, и в уставе и в постановлении правительства указано; какое ж имеет тогда право Петров лишать нас огородов? А он к этому гнет.
Конечно, никакого права председатель не имел. Так об этом и сказал ему Емельянов. Жаловался на Кузьму и Клинов, и тоже из-за огородов. Согласны были со Щекотовым и некоторые женщины.
— Так построил работу, что и не до огородов нам теперь, — говорили они.
Машина мчалась по шоссе. Ветлугин смотрел в сторону. Тугой ветер набивал на глаза слезы. Было слышно, как сухо потрескивает под колесами песок. Когда машина подходила близко к деревьям, ветви начинали шуметь и тянулись к Ветлугину, словно хотели поздороваться. Мелькали перелески, вырубки. На молодых елках, как зеленые свечки, торчали молодые побеги.
— Вы, товарищ Ветлугин, поменьше пишите о председателе, — сказал Емельянов.
— У меня очерк о звене, — ответил Ветлугин. — А в чем дело, что-нибудь неладно?
— Да. Тут надо кое-что выяснить.
Машина вышла на поля. В стороне, у реденького перелеска, пахал землю Егоров. Он шел за плугом легко, как игрушку встряхивал его от опутывавших лемех корневищ.
— Остановись, — тронул Емельянов шофера.
Быстрыми шагами секретарь райкома прошел к Егорову. Поговорив о пахоте, расспросил, как живется на новом месте, все ли нравится, не мешает ли что. Егоров отвечал медленно.
— Лошадей бы побольше, вот основное, — сказал он, — трудно управляться нам. По шестнадцать часов на севе решили работать…