— Кто же она на самом деле, мистер Кинсолвинг?
— Убийца, она убила моего сына, а идиот судья выпустил ее — вот кто она?
Капитан Алессандро вытянулся во весь рост.
— Проваливай, — сказал он холодно. — Ты меня скоро рассердишь. Я встречал всяких хулиганов на своем веку. Большинство из них были бедными глупыми подростками из захолустья. Первый раз я встречаю большого, важного, влиятельного человека, который так же глуп и злобен, как пятнадцатилетний правонарушитель. Может, Уэстфилд, Северная Каролина, у тебя в кармане или так, по крайней мере, тебе кажется. У меня в городе у тебя в кармане и сигарного окурка нет. Проваливай отсюда, пока я тебя не привлек за приставание к офицеру полиции при исполнении служебных обязанностей.
Кинсолвинг проковылял, шатаясь, к двери и схватился за ручку, хотя дверь была широко открыта. Алессандро проводил его взглядом. Он медленно сел в кресло.
— Крутовато вы с ним, капитан.
— Ничего страшного. Если то, что я сказал, заставит его еще раз взглянуть на себя со стороны — ну его к черту!
— Нет, такого не заставит! Я могу идти?
— Да, Гобл отказался дать показания. Сегодня он уже возвращается в Канзас-Сити. Мы что-нибудь пришьем этому Ричарду Харвесту, но что проку? Мы посадим его за решетку на какое-то время, но для таких дел найдется еще сотня Харвестов.
— Что мне делать с Бетти Мэйфилд?
— Мне сдается, что вы это уже сделали, — сказал он спокойно.
— Мне нужно знать, что случилось с Митчеллом, — сказал я еще спокойнее.
— Я знаю лишь, что он уехал. Это еще не повод для полицейского расследования.
Я встал. Мы обменялись недружелюбными взглядами. Я вышел.
Глава 24
Она по-прежнему спала. Мой приход не разбудил ее. Она спала, как маленькая девочка, беззвучно, с безмятежным выражением лица. Я задержал на ней взгляд, потом закурил и вышел на кухню. Я поставил кофе на огонь, вернулся в комнату и сел на постель. Моя записка по-прежнему лежала на подушке рядом с ключами от машины.
Я нежно потряс ее. Она открыла глаза и заморгала.
— Который час? — спросила она, потягиваясь. — Господи, я спала как убитая.
— Пора одеваться. Кофе уже готов. Меня сейчас вызывали в полицию. Ваш тесть в городе, миссис Кинсолвинг. — Она подскочила и впилась в меня глазами, не дыша. — Его как следует отшил капитан Алессандро. Он не сможет повредить тебе. Этого ты боялась?
— Он… он сказал, что произошло в Уэстфилде?
— Для этого он и приехал. Совершенный псих — того и гляди самому себе вцепится в глотку. А насчет этого… — ты это сделала или нет? То, что он говорит?
— Нет, — ее глаза яростно сверкнули.
— Сейчас это не играет роли, в любом случае. Но эта ночь меня не так бы радовала. Как дознался Митчелл?
— Он случайно оказался там или где-то рядом. Господи, газеты были полны этим в течение недель. Узнать меня было нетрудно. Разве в местных газетах об этом не писали?
— Наверное, писали, хотя бы из-за необычного исхода суда. Если писали, я пропустил. Наверно, кофе уже готов. Как ты пьешь?
— Черный, без сахара.
— Хорошо. У меня нет ни сливок, ни сахара. Почему ты назвалась Элеонорой Кинг? Нет, не надо отвечать. Я дурак. Конечно, старый Кинсолвинг знал твое девичье имя.
Я пошел на кухню и налил нам обоим по чашке кофе. Я подал ей кофе в постель, а сам сел в кресло. Мы посмотрели друг на друга и снова стали чужими. Она поставила чашку.
— Прекрасный кофе. А сейчас посмотри, пожалуйста, в другую сторону, пока я оденусь.
— Конечно. — Я взял книжку со стола и сделал вид, что читаю. Это был детектив, где описывалась какая-то мертвая голая женщина со следами пыток на теле. Тем временем Бетти ушла в ванную. Я бросил книжку прямо в корзину для бумаги, поскольку помойного ведра под рукой не было. Потом я задумался о том, как по-разному ведут себя женщины в любви. Одни отдаются с такой самозабвенностью, как Элен Вермильи, что даже не думают о своем теле. Другие помнят и все время хотят прикрыться. Я вспомнил девушку в рассказе Анатоля Франса, которая настаивала на том, чтобы снять чулки. В чулках она чувствовала себя потаскушкой. Она была права.
Когда Бетти вышла из ванной, она выглядела как только что открывшаяся роза. Косметика — верх совершенства, глаза сияли, каждый волосок точно на своем месте.
— Отвези меня, пожалуйста, в отель. Я хочу поговорить с Кларком.
— Ты влюблена в него?
— Я думала, что я влюблена в тебя.
— Это был просто плач в ночи, — сказал я. — Не будем делать из этого сенсацию. Хочешь еще кофе?
— Нет, спасибо, только не натощак. Неужели ты никогда не влюблялся? Не хотел быть с одной женщиной изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год?