Парни сверлили друг друга взглядами. А ей было так хорошо. Так тепло и уютно меж их телами, что она довольно улыбнулась. Вот если бы можно было быть всем вместе втроём. Она была бы так счастлива. Об этом она и поспешила незамедлительно сообщить своим мальчикам.
– Мне так хорошо с вами обоими. Я не хочу выбирать.
Повинуясь внутреннему порыву, она повернулась к Изуку, на лице которого увидела лишь растерянность. Его глаза всё так же блестели, как совсем недавно, когда он наклонился поцеловать её, а взгляд блуждал – Мидория был всё так же пьян. Очако облизала пересохшие губы, а затем припала ими лишь на мгновение к его губам. Ей так хотелось задержаться чуть дольше, но она не могла. Не сейчас.
Оторвавшись от Изуку, она повернулась к Кацуки. Его взгляд горел. Щёки пылали, а уши, казалось, были краснее всего. Он тяжело дышал и пристально следил за каждым её движением. Она улыбнулась – такой Бакуго ей был не знаком, и оттого нравился до чёртиков. Облизнувшись, она потянулась к его губам, но он перехватил инициативу и сам втянул её в поцелуй.
Очако будто волна накрыла. Тело превратилось в пластилин, становясь мягче с каждой секундой. Поцелуй Кацуки оказался куда грубее и настойчивей, чем Изуку, и это одновременно и притягивало, и заставляло желать немного другого. Ей казалось, она вот-вот воспламенится, сгорит от жара, идущего из самых глубин её души. В голове не осталось ни капли здравого смысла, лишь пузырьки шампанского хлопались вместе с каждым стоном, которые она уже давно не контролировала.
Шеи коснулось горячее дыхание, а следом и мягкие губы Изуку. По телу Очако пробежали мурашки, и она застонала от досады, не зная, к кому ей тянуться. Хотелось получить обоих и без промедлений – стать единым целым и без остатка впитать в себя всю ту невероятную энергию, так и пульсирующую в воздухе.
Едва касаясь её кожи, Изуку провел кончиками пальцев по её плечу. Задел тонкую бретельку платья, и она тут же скользнула вниз, потянув за собой шёлковый уголок скрывающий грудь.
– Можно?.. – раздался шёпот Изуку возле её уха.
Она кивнула, не зная, на что соглашается, но всё равно дрожа от предвкушения, и следом почувствовала грубые, мозолистые пальцы на груди. Они кружили, едва касаясь её затвердевшего соска. Казалось, все нервные окончания разом собрались в той точке, и она уже не могла больше продолжать поцелуй с Кацуки. Тяжело дыша, она отстранилась и прижалась лбом к его лбу.
Бакуго раздражённо рыкнул, видимо, заметив, из-за чего Очако от него отвлеклась, и накрыл своей огромной горячей ладонью её ногу. Резко подвинув край платья до самого бедра, он коснулся пальцами там, где она сейчас больше всего желала. Под закрытыми веками заплясали огни, а с губ сорвался стон. Прижав средний палец, Кацуки водил им вверх-вниз, и Очако чувствовала, как тонкое кружево трусов намокает всё сильней и сильней.
Все эти прикосновения – к шее, груди и тому самому месту – так мощно вступили в реакцию с алкоголем в её крови, что Очако, потеряв всякий стыд, решила действовать здесь и сейчас. Открыв глаза, она отстранилась от Кацуки, а затем откинулась на спинку дивана. Изуку моментально подстроился и принялся осыпать лёгкими, нежными поцелуями её лицо. Она бы так и растаяла от этих ласк, но вовремя напомнила себе, чего она хотела ещё больше.
Высвободив руки из мёртвых хваток парней, Очако потянулась ладонями к их скрытым брюками достоинствам. Через плотную ткань она сразу же ощутила жар и твёрдость и ещё больше захотела завершить задуманное.
– Расстегните, – прошептала она.
– Что? – непонимающе выдохнул Изуку.
– Не тупи, Деку, – раздражённо бросил Кацуки и зазвенел пряжкой ремня.
Тепло, согревавшее до этого Очако со всех сторон, моментально исчезло, и на мгновение она даже успела пожалеть о своей просьбе. Но длилось это недолго. Первым вернулся к тому, что делал, Кацуки, правда, теперь он стал куда настойчивей. Отодвинув кружевную ткань, он водил пальцем уже по половым губам, разнося смазку повсюду.
Дыхание перехватило, и Очако на миг замерла, ощутив, как бешено заколотилось сердце у неё в груди. Не в силах больше терпеть, она облизнулась и тут же скользнула ладонями под резинки трусов.