Отцы иных занимались ростовщичеством, и монета, описав круг, всякий раз снова падала в их кошелек.
А времена были неспокойные. В город врывались предводители военных отрядов. Спрыгнув с лошади на мостовую, широко раскорячив ноги, они, гнусавя, объявляли, какой выкуп причитается с города. И даже если поднесенная в лакированных шкатулках сумма была трижды пересчитана городскими властями, солдаты все равно бесчинствовали в домах, разбивали сундуки, грабили, лишь стон да дым из предместий вздымались в небо.
"Стану военачальником, — твердил, дрожа от мстительных мыслей, Чень Ю, — раздавлю город, как ореховую скорлупу, извлеку золотое ядро".
Но чтобы сделаться мандарином, надо купить должность, а чтобы стать во главе войска — раздобыть жалованье для конников и лучников.
Не улыбалось ему начинать карьеру писарем в банкирской конторе, превратиться в крючкотвора, которому, когда он присыплет золой только что составленный документ, суют извлеченный из-за ременного пояса дырявый медяк — за такой и нищий-то поблагодарит разве что плевком.
Начать солдатом? Глотка задубеет от красной пыли, а огрубелая кожа на пятках полопается на маршах… Ему доводилось видеть, как военачальник, несмотря на гневный рокот барабана, на все приготовления к обороне, бежал тайком в паланкине, а головы мародеров, захваченных авангардом нового завоевателя, катились по камням базарной площади, подобно дыням, пущенным пинком ноги.
Почему банкиры не плачут в голос, когда предстоит заплатить выкуп, а вопли доносятся лишь из мастерских, из лавчонок, из крестьянских лачуг? Почему для генерала и проигранное, и выигранное сражение сулит выгоду, он добывает и золото, и славу, в то время как коннику с отрубленной рукой, пехотинцу без ноги, ослепленному лучнику приходится нищенствовать, бить в колотушку?
"Нет, я не гожусь на то, чтобы взбираться по хрупким, как солома, перекладинам карьеры, — думал Чень Ю, — я должен стать сразу на мраморную ступень, занять незыблемое место".
Плетью хлестал его смех товарищей. Раздражала их спесь, их спокойная уверенность в том, что будущее расстелется у них под ногами, как ковер, многоцветный и пушистый.
"Попроси совершенных, — издевались они над ним, — воспользуйся ежегодным праздником… Жди у дверей храма, может, демоны прислушаются к твоей просьбе…"
Нависая над скалистым обрывом, над городом возносилась пагода, ее рогатые крыши, облитые золотом, пылали в лучах солнца. За алтарем помещались врата, ведущие в бездну. Оттуда вырывалось жаркое дыхание и шел запах серы, а если напрячь слух, то услышишь и отголоски: крики и стенания давно умерших людей.
Из этого подземелья раз в году вырывались демоны и вступали в монахов, изможденных тридцатилетним постом и умерщвлением плоти. Распахивались бронзовые двери храма. Выбегали бесноватые, валились на мостовую. Они опрокидывали прилавки и, ползая по плодам, изрыгали пророчества, а иные вступали в женщин, которые зачинали в тот же день. Так рождались ученые, законодатели, вожди и поэты… Иные воскрешали мертвых ударом кулака и, пробудив их, обращали в бегство или же смахивали язвы с изъеденных хворью тел, как стряхивают орехи с алой лещины, а слепцов наделяли даром видеть закопанные горшки с монетами. Но частенько бесноватые изрыгали хулу, от их прикосновений рушились стены дворцов, а под бешеным взором сажей наливались тучные колосья риса, вздымались вихри из ссохшихся трубочкой листьев и рыжей пыли, обрушивались ливни с градом из лягушек и ящериц-толстопузиков. Долго метались они по городу, пока их, окровавленных, обессилевших от сверхчеловеческого исступления, которое било ими о глиняные заборы тесных переулков, брызжущих кровавой слюной, в эпилептических судорогах, не утаскивали на циновках в прохладный сумрак храма.
Чень Ю не страшился подступиться к бесноватым со своей настойчивой мольбой об исполнении желания. Слишком долго он ждал.
Однако наука посеяла в душе сомнение, он боялся, что, поддавшись суеверию, станет посмешищем. А если товарищи поиздевались над ним? Может, все, что говорится о всесильном прикосновении бесноватых, не более чем выдумка стариков и поэтов — тех, кто сам неспособен к деянию?.. Для них Тянь Лун жонглирует пылающим солнцем, а чешуя его издает музыку, они слышат в ней шорох мелькающих пейзажей.