7
Евгений оглядывается и видит, что он уже перед домом Магды.
Он смотрит на него и говорит себе:
— Вот сейчас я опять повисну над пропастью.
Кажется, он сказал это вслух, потому что прохожий, с которым он только что разминулся, останавливается и спрашивает:
— Вы что-то сказали?
— Сказал.
— Повторите, пожалуйста. Я не расслышал.
— Я не вам, — объясняет Евгений.
— Не мне? Но больше никого нет, — отвечает прохожий и озирается.
— Я сказал самому себе, — лаконично отвечает Евгений.
— Самому себе? И часто это с вами случается?
— За последний час… довольно часто.
— Дай бог, чтобы этого с вами больше не случалось!
И прохожий идет своей дорогой. Он невысокого роста, в светлом демисезонном пальто и коричневой шляпе, наверно пенсионер. Похоже на то, что он не очень спешит. Евгений смотрит вслед незнакомцу, и ему жаль, что тот так быстро ушел. Они могли бы немного поговорить.
Легко, непринужденно поболтать о пустяках. Ему нужен сейчас именно такой разговор, похожий на сигарету, которую закуриваешь перед трудным испытанием.
Евгений смотрит на дом Магды. Дом все тот же. Совсем не изменился. Такой же, каким был в воспоминаниях. А обычно бывает иначе. Ведь воспоминания, как лепестки розы: распускаясь, закрывают темные ветви.
Окно Магды на втором этаже. Угловое. Оно кажется выше, потому что вокруг нет домов. Евгений помнит все до мельчайших подробностей. Как будто он был здесь только вчера. Да что вчера, будто он вообще не уходил отсюда.
Вот и ее занавески. При виде их привычно сжимается сердце. Все без перемен. И отношение к нему тоже не изменилось.
«Евгений? Правда, это ты, Евгений?» — сказала она час назад.
«Нам надо увидеться…»
«Завтра я не могу… — И, подумав, добавила: — И в четверг я занята, и в пятницу».
До конца столетия занята.
«Шесть часов? Неужели шесть? Уже так поздно?»
Время ее интересовало гораздо больше, чем он, Евгений. А он хотел, чтобы она обрадовалась. Хотел. Он многого хотел.
И вот он у ее дома. Смотрит на окно, Да, она там, высоко, а он здесь, внизу. Она распахнет окно, помашет ему рукой и опять закроет окно — вот самое большее, на что он может надеяться. И он опять будет стоять на тротуаре и смотреть на освещенное зеленой лампой окно.
Ведь за этой занавеской — она. Не воспоминание, не мечта, а она сама из плоти и крови.
Евгений одергивает плащ. Сует руки в карманы. Потом улыбается. Ему хорошо. Еще в Брезовице он научился любить минуты напряженного ожидания. Минуты перед взрывом. Лица строги, нервы натянуты, грохот раздается где-то далеко, а кажется, что ударили по барабанной перепонке. Эти минуты в жизни — как вершины в горной цепи. Только их и видишь отчетливо. Остальное тонет в сером тумане. И сейчас он на такой вершине. Так бывает и на Новый год. И тогда хочется, чтобы время замедлило свой бег, чтобы продлилась минута, когда старый год уходит, а новый наступает. Неизвестно, каким будет следующий год, может быть, очень плохим. Но человеку хочется еще хоть чуточку насладиться прелестью этой минуты. Он на вершине, и спускаться не хочется.
Так и теперь. Скоро он позвонит у двери — и конец мечте.
А ведь иногда мечта — это единственное, что есть у человека.
В каком Магда будет настроении, когда откроет дверь? Он помнил ее очень сердитой. Это ей шло. Она сердилась, что не может перевернуть мир вверх дном. Это было, когда она заканчивала архитектурный институт. Студенты должны были чертить какие-то проекты. Она непременно хотела проектировать дачи, а ей досталась казарма. Как она разозлилась! Он тогда не знал, что делать. Впрочем, он никогда не знал, что делать.
Он не знал жизни. Полнокровной жизни. Нужно самому очень много пережить, прежде чем поймешь, что жизнь необъятна. Так ученые: чем больше они узнают, тем лучше понимают, как велика и необъятна наука. Во всем есть радость. Схватить бы Магду за плечи, когда она злится, заставить присмиреть — как это здорово, это тоже радость, все равно что поймать бурю руками. Заставляешь стихнуть ветер, разгоняешь тучи, и небо опять ясно.
Именно так в Брезовице бушевал повар. Чем больше уступал Евгений, тем больше тот шумел. Однажды даже кинулся на него с ножом. Но тут… Вот здорово было — он не отступил перед ним.