Взметнувшиеся в утреннее небо две зеленые ракеты возвестили о начале нашей атаки. Ведя мощный огонь из пушек и пулеметов, танки стремительно рванулись вперед, увлекая за собой атакующих стрелков. Несколько вражеских машин задымили, остальные, повернув назад, поспешили за теми, что ушли ранее.
— Гоголев, следи за ними, возможно, это маневр! — предупредил своего ротного Набоков.
На левом фланге роты неотступно за противником мчался танк лейтенанта Малига Айгутанова.
— Товарищ командир! Шайтаны чешут так, что не могу их догнать! — несколько бравируя, передал он ротному по радио.
"Этот горячий казах может в одиночку оказаться во вражеском тылу",— забеспокоился Гоголев и предупредил его:
— Погоней не увлекайся, побольше расстреливай. Эти твои шайтаны заманят тебя в ловушку!
Командир роты тревожился не напрасно. Вскоре машина Айгутанова, попав под огонь нескольких противотанковых орудии, оказалась подбитой. Избежать их мощного огня не удалось и Гоголеву. Он чуть не погиб. Члены экипажа сбили пламя, а дымящийся танк механик-водитель Шестаков увел в тыл и сдал ремонтникам. Командир роты пересел на другую машину, на борту которой, укрывшись за башней, находился комиссар мотострелкового батальона Пынченко.
— Смотри, Петро,— предупредил он старшего лейтенанта, — со стороны железнодорожной насыпи — оранжевые вспышки.
Гоголев всмотрелся. Да, действительно. Причем, с каждой минутой все чаще и чаще.
— Слезай-ка, комиссар, пока не поздно! — крикнул он.
Но Пынченко на танке уже не было.
Снова — вперед! Увидел Гоголев, как справа вражеский пулемет кинжальным огнем бьет по нашим автоматчикам. "Пехоте во что бы то ни стало надо помочь",— подумал он и скомандовал:
— Осколочным!
После двух пушечных выстрелов пулемет замолчал. Теперь огонь перенесли на батарею. Замолчала и она. Механик-водитель двинул танк на траншею, где также были обнаружены пулеметы. Хорошо проутюжил их гусеницами.
Впереди — огненно-дымные всплески разрывов. Механик-водитель словно чувствовал, что следующий снаряд может угодить в их танк. Он круто отвернул в сторону и сделал короткую остановку. Грянул выстрел из пушки. Затем снова увернулся от удара.
Танкисты заметили, как метрах в четырехстах от них делали перебежки вражеские артиллеристы. Присмотрелись и поняли: три их орудия разбиты, и солдаты теперь прибиваются к четвертому. Вот уже откатили его немного назад, копошатся за щитом. Сейчас откроет огонь... И тут, словно вихрь, налетела на них тридцатьчетверка Магомеда Гаджиева. Подмяла пушку под себя, раздавила... И замерла на месте. Немецкие автоматчики, ошеломленные внезапным появлением советского, танка, бросились врассыпную. Ведя огонь на ходу, за ними кинулись бойцы командира стрелковой роты старшего лейтенанта Недайводина. Когда ротный достиг остановившегося танка, башенный люк машины медленно откинулся, и из него показалась голова Гаджиева. Он крепко зажимал рукой левый глаз. Все лицо лейтенанта было залито кровью.
— Быстрей вылезай из танка! — крикнул ему Недайводин. — Я перевяжу тебя.
Гаджиев повиновался. За ним выбрался наверх башенный стрелок. Оба спрыгнули на землю. Ротный быстро перевязал раненого и, отведя чуть в сторону башенного стрелка, шепнул ему:
— У твоего командира выбит глаз. Принимай командование экипажем. И не задерживайся, вперед!
Оказавшийся рядом автоматчик ефрейтор Бобров по распоряжению командира роты, взяв под руку лейтенанта, повел его в ближайшее укрытие. Однако Гаджиев, словно почуяв какой-то подвох, резко вырвал руку и закричал:
— Уж не думаете ли вы, что я отвоевался? Глаз — это пустяк, Я же вижу! — И побежал к танку.
Но его перехватил Недайводин.
— Нельзя тебе, танкист! Срочно отправляйся в медсанбат.
Гаджиев просяще глянул на командира роты.
— Да пойми же, я — командир и парторг роты. Мой экипаж ждет меня. Ну что ты боишься за меня! Подумаешь — глаз зашибли. Ничего, проморгаюсь!
И он бросился к своему танку, который уже медленно сползал с подмятой под собой немецкой пушки. Все онемели от неожиданности. Недайводин и подоспевшая к этому времени военфельдшер Валентина Сергеева побежали за ним, но удержать его не удалось. В эту минуту воздух огласился ревом вражеских самолетов. Все вокруг моментально покрылось разрывами бомб. Недайводин кинулся в глубокую воронку. В другой, еще дымящейся, оказалась Сергеева.