Наши размышления прервало появление единственного в нашей компаниия, уже прошедшего первый круг. Из своей комнаты вышел Дон. Он ковылял в сопровождении того самого Чёрта-Додика, опираясь на него, и снова был пьян.
Додик явно не хотел выпускать его на улицу, но Дон с пьяной настойчивостью стремился к нам. Пьяный мальчишка был смешон и отвратителен. Пьяные все и всегда смешны своей нелепостью. Но пьяные дети - это вообще нечто! Особенно, если до этого они никогда даже не пробовали алкоголь. Он всё пытался рассказать нам о своих переживаниях после первого, убитого им, человека. Но эта серьёзная тема в устах пьяного превращалась в сущую нелепость.
Мы, конечно, попытались привести его в чувство. Шуганули Додика. Облили пьяненького холодной водой. Потом еще раз. Потом... А потом появились охранники, во главе с Кержаком, и забрали у нас мальчишку. Мол, «он сам решает как ему проводить дни между боями. Вам же говорили, что можете просить всё, что угодно. Вот он захотел выпить. Это его священное право и вы не смеете ему мешать». И увели его обратно в каморку.
– Пи...ы, - выдохнула им в спину Хиросима. Кержак дёрнулся, как от пощечины, но оборачиваться не стал.
– Они это специально, - печально заметил Грека. - Чтоб мы сбежать не могли. У Шиши, вон, девку его забрали в заложники, Дона спаивают, чтоб он от нас откололся. Арбуза в первый же день на арену вызвали.
– Нам уже не собрать достаточно народу, чтоб бунт замутить. Прав был Качан. Это нужно было в самый первый день делать.
– Но как? - возражает Сима. - Сначала никто никого не знает. Пока познакомимся, пока поймем кто чего стоит, а тут ещё эти гады-»добровольцы»... Недели не прошло, и уже поздно.
– Всё так и задумано. Разделяй и властвуй. Истина старая, как сам мир, но от этого не менее верная.
– И что нам теперь делать?
– Драться. У троих шансы больше чем у одного, чтобы там не говорил Качан. Чем дальше мы пройдем по турниру, тем больше шансов у одного из нас. А победитель будет жить... Будет жить не только за себя, но и за всех погибших товарищей.
– Сильно сказано, - Грека с уважением поглядел на меня - Глубоко копнул. Точно подмечено.
В это время на арене появился Курок. После вчерашней своей победы он, казалось, стал еще более заносчив, чем раньше. Хотя, казалось бы, куда уж больше то? Но вот, он-таки смог найти куда. Ну как же! Он же прошел первый круг. На нас, простых смертных, он после этого вообще смотреть перестал.
– О! Слышите скрежет? - глядя на этого высокомерного верблюда внезапно спросила Хиросима.
– Нет, - недоуменно ответил Грека - Какой скрежет?
– Ну как же... Он же носом небесный свод царапает.
Пару мгновений у нас с Грекой ушло на то, чтобы понять, что она имела в виду, а потом мы весьма неинтеллигентно заржали. На свою беду её шутку услышал и сам Курок, и не смог пройти мимо.
– Э, ты чего базаришь, курица? Тебя что не...
Пройди он молча, я, скорее всего, не взорвался бы. Но стоило увидеть эту мерзкую рожу, цедящею презрительные слова, и я тут же вспомнил вчерашний бой. Его финальную стадию. Подлый удар в спину, перерубивший позвоночник, мясницкий удар, отрубивший руку с зажатым в нем шестопером, добивающий удар в голову...
Дальнейших несколько минут я совершенно не помню. У меня сорвало планку. Впоследствии Хиросима и Грека рассказывали, что я, совершенно по звериному взрыкнув, кинулся на Курка прям из того положения, в котором сидел. Приемы рукопашного боя? Самбо? Дзюдо? Я вас умоляю! Я не помнил в тот момент вообще ничего. По сути, это был не я, а какой-то дикий зверь. Ударив всем своим телом, я опрокинул куда более рослого и массивного противника. Ударив согнутыми пальцами, на манер когтей, Курка по лицу, я пропахал сложный четверной шрам по его щеке, а затем вцепился обеими руками в горло.
Спасли азербайжанца охранники. Они всё-таки очень внимательно наблюдали за всеми нами. И, стоило возникнуть конфликту, как они тут же летели разнимать. Так что у меня было всего несколько секунд. И задушить его я не успел. Соображай я хоть что-то в тот момент, я вместо банального душения, просто вырвал бы ему кадык. Но, как уже говорилось, разум в тот момент меня совершенно покинул.