– Тлолкалойо вчера сказал, – медленно проговорила жрица, – что путь Бенца может оборвать ветер. Очень большой ветер. Ураган. Враги Бенца могут призвать ветер. Так и сказал. Но я не понимаю. Кто может приказывать ветру?
– Это простая загадка. Сапфир может. Разве она тебе не хвасталась?
– Я с нею не разговариваю. Глупая гусыня с желтыми косами... Неужели она повелевает ураганами?
– Да. Она сильная колдунья. Поговори с нею.
– Придется поговорить... – задумчиво протянула Агат. – Бенц – и ветер... Ветер – и Бенц...
VII. ОБРЕТЕНИЕ СЕРЬГИ. Части 1-5
1
Никогда не открывай двери тем, кто откроет их и без твоего позволения.
(С. Е. Лец )
Миловидная женщина средних лет судорожно всхлипывала, чувствуя, как холодит ее горло острая сталь.
Еще недавно она была весела и счастлива. Возвращалась с рынка, спешила к оставленному в колыбельке спящему сынишке. И все же позволила себе переброситься парой шуточек с черноволосым красавцем, увязавшимся за нею следом. О, веселая болтовня, ничего больше! Ведь Франчетта – порядочная женщина и мать, супруга командира стражников! Но почему бы не позубоскалить, если слышишь столько лести! Да еще голос... такой глубокий, с легким спандийским выговором... Ах, какой мужчина!
И когда речистый парень попросил кружку воды, Франчетта не послала его к колодцу на перекрестке. Нет, пригласила на кухню. А в душе тлел восхитительный, дразнящий огонек: ой, сорвет она поцелуй от дерзкого красавчика!..
Не насторожилась Франчетта даже тогда, когда гость, глянув в окно, оценил вид на башню. Даже похвасталась. Вот, мол, как удобно: хлопочет она на кухне – и видит, когда муж выйдет из караулки и пойдет домой...
Дохвасталась. Стоит теперь с ножом у горла, жалобно смотрит на застывшего на застывшего на пороге мужа. А спандиец говорит жестко, властно:
– Тебя зовут Чекко Ньери? Ты командир стражи?
Потрясенный муж молча кивнул.
– Хочешь, чтобы я перерезал твоей жене горло? Да, знаю, тогда ты на меня набросишься. И еще посмотрим, кто кого. Но если выживу – убью и твоего сына в колыбели. А жене в любом случае не жить.
– Чего ты хочешь? – спросил Чекко страшным, хриплым, незнакомым голосом. Сердце Франчетты разрывалось от страха, любви и жалости к мужу.
– В твоей башне заперт арестант. Где его камера – наверху или внизу?
– Наверху.
– Выход из башни один? Тот, что виден в это окно?
– Да.
– Отлично. Если хочешь, чтобы жена и сын остались живы, пойдешь сейчас и выпустишь арестанта. Когда он покажется на пороге башни, я уйду и не трону твою семью.
– На выходе караулит Беппо...
– Отошли Беппо с каким-нибудь поручением. Скажи, что пока сам покараулишь.
– А что я потом скажу...
– А меня это волнует? Сообразишь, что соврать. На тебя навел чары маг. Или напала орава злоумышленников. Еще я за тебя сочинять должен? Иди и помни: у меня твоя жена и твой сын!
Чекко дернулся к выходу, но остановился:
– Там... это... двое арестантов. Который нужен?
– Дик Бенц. Востроносый сопляк.
– Ага. – Голос Чекко уже не был таким хриплым. – Тогда выпустить придется обоих, второй же потом все расскажет...
– Да во имя всех демонов, выпусти обоих. И учти: я смотрю в окно на дверь башни.
Чекко молча исчез. Франчетта тихо всхлипнула.
Страшный гость, оглядевшись, распахнул дверцу чуланчика, довольно кивнул – и впихнул туда Франчетту:
– Посиди пока там.
– А если малыш проснется?
– Ничего, поплачет. А ты будешь слышать, что он живой.
И дверь чулана захлопнулась, оставив женщину во тьме.
Ноги не держали Франчетту. Она сползла по стене на пол и, стоя на коленях, начала истово молиться Лаине Ласковой, своей защитнице.
* * *
Заперев женщину, Ференандо распахнул кухонное окно... Да, обзор великолепный. Отлично видно, как командир стражи толкует со стоящим у дверей парнем.
Ференандо развязал дорожный мешок. Вынул оба пистолета. Сел за стол и принялся быстро заряжать их, поглядывая в окно.
Стражник, с которым говорил командир, пошел прочь от башни. Отлично! Теперь уже скоро...
Как только Бенц появится на крыльце, получит пулю. Если понадобится его добить, наготове второй пистолет. Если Бенц сдохнет после первого же выстрела, вторую пулю получит второй арестант, кем бы он ни был. Пусть потом власти гадают, за кем из пленников шла охота.