Хван Согён
НА ЗАКАТЕ
Перевод с корейского Марии Кузнецовой
Лекция закончилась.
Проектор погас, и изображение на экране исчезло.
Я выпил почти полбутылки воды, что стояла на кафедре, и пошел вниз между слушателями, которые загалдели и начали подниматься со своих мест. Лекция на тему «Городской дизайн и развитие исторического центра» вызывала интерес, и народу собралось достаточно. Заведующий кафедрой, возглавлявший гражданский комитет городского планирования, проводил меня к дверям. Я вышел вслед за ним из зала в вестибюль. Люди направлялись к выходу, как вдруг я увидел, что ко мне сквозь толпу пытается протиснуться какая-то девушка.
— Господин Пак!
Она выглядела просто: в джинсах и футболке, не накрашенная, распущенные волосы средней длины. Я замедлил шаг.
— Мне нужно вам кое-что передать.
Я растерянно смотрел то на молодую женщину, то на записку, которую она мне протягивала. Там были мелко записаны какие-то цифры — кажется, номер телефона, и крупными буквами — имя.
— Что это? — принимая от нее записку, спросил я.
— Это от одного человека, которого вы очень хорошо знали когда-то… Пожалуйста, позвоните по этому телефону, — нерешительно пятясь назад, проговорила она.
Прежде чем я успел спросить что-то еще, незнакомка затерялась в толпе.
Я приехал в городок Ёнсан, получив сообщение от жены Юн Пёнгу. Это мой друг детства. В Ёнсане я окончил начальную школу; Пёнгу был моим ровесником и жил по соседству. В нашем городке многие держали лавочки на центральной улице или работали в уездной администрации, некоторые — в школе; жили в традиционных домиках с черепичными крышами с просторными дворами и владели небольшими участками пахотной земли в уезде. Мой отец был секретарем в администрации, и мы жили на его скромную зарплату.
Прогремела и закончилась война, а в нашем Ёнсане, который был отгорожен от линии фронта рекой Нактонган, все осталось по-старому. Отец отслужил, вернулся живым, получил работу, и мать говорила, что не видать бы ему этой должности, если бы не медаль за подвиг в битве за какую-то высоту и если бы раньше он не зарекомендовал себя в администрации, выполняя мелкие поручения. Из всех городских парней, которые только в земле возиться умели, он единственный ходил в школу, умел читать и писать по-японски и учил иероглифику. На низеньком столе отца аккуратно лежали старые, с пожелтевшими от времени уголками книги «Шесть кодексов» и «Государственное управление». Наверное, поэтому-то он и смог потом переехать в столицу. Мы жили небогато, но каждый месяц мой отец получал зарплату от государства, и каждый год поспевал урожай на тех клочках земли, которые получила в наследство мама. Пять маленьких земельных наделов достались ей в приданое от деда.
Мы жили на окраине у подножия горы в доме с тремя комнатами, соединенными террасой. Дом Пёнгу стоял выше нашего, отделенный от него каменной оградой. Это была в прямом смысле слова лачуга с двумя комнатушками и кухней: глиняные стены венчала соломенная крыша — единственное, что со временем переделали, — крышу покрыли шифером. Хотя мы с Пёнгу дружили в детстве, я, по правде сказать, его плохо знал. Когда я окончил начальную школу, наша семья переехала в Сеул. Мы встретились снова спустя десятки лет, когда мне уже было около сорока. Это случилось в каком-то кафе в центре Сеула.
— Помнишь меня?
Я уловил в речи мужчины родной южный говор, но кто это — понять не мог. Судя по черному деловому костюму и белому воротничку — какой-то чиновник. Но стоило ему произнести свое имя, Юн Пёнгу, и напомнить о городке Ёнсан, я, будто избавившись от чар забвения, вспомнил его прозвище.
— Горелый батат? Ты?
Даже с родными по крови не о чем говорить, если с последней встречи прошло больше двадцати лет. В таких случаях обычно перекидываются парой вопросов о семьях, о том, как вообще в целом проходит жизнь, выпивают вместе по чашечке кофе, обмениваются телефонами и визитками, без особого энтузиазма договариваются как-нибудь встретиться выпить и расстаются. После этого уже не видятся никогда, созваниваются от силы пару раз, а даже если и придется пересечься — посидят в какой-нибудь унылой забегаловке и снова расходятся надолго. Большинство людей заняты своими делами, и даже родственники, если нет у них ничего общего, общаются друг с другом разве что на поминках. Но наши отношения с Юн Пёнгу обрели новое начало благодаря тому, что я работал в «Хёнсан констракшн», а он — в строительной компании в городе Ённам. Когда я вспомнил его прозвище, Горелый батат, он порывисто схватил меня за руки и, запинаясь, пробормотал: «Ты… не забыл?»