И в такси, и в поезде мы ехали молча, погрузившись каждая в свои мысли. По дороге домой мама Мину зашла на местный рынок купить фруктов, мяса, кровяной колбасы, омука и две бутылки соджу. Мы зашли в квартиру: там ничего не изменилось, но стало как-то пусто. На слишком потрепанном для поминок столе мы разложили купленную по дороге еду, а соджу перелили в чайник.
— Поминальную службу организовать не получится, так давайте просто помянем его, помолимся, чтобы он возродился в раю.
Женщина ничего не ответила, только улыбнулась.
— У меня и фотографии его для поминок нет. Давай представим, что он стоит у окна.
Она разлила по рюмкам соджу из чайника и, повернувшись к окну, сказала в пустоту:
— Выпьем, сынок, я твоей любимой колбасы купила.
Она опустила голову и закрыла глаза. Я вслед за ней начала молиться. Подняв голову первой, я увидела, как слезы скатываются по ее щекам на стол. Я сидела, затаив дыхание, и смотрела на нее. Просто смотрела, как капли падают на стол все чаще. Наконец она взяла салфетку, вытерла лицо и высморкалась. Тяжело вздохнув, она подняла голову.
— Ну что ж, давай теперь реально выпьем, — пытаясь встряхнуться, сказала она, передразнивая меня.
«Это реально грустно, это реально слишком, я реально голодная, реально бесит, давай реально выпьем» — была у меня такая привычка, повторять это словцо, «реально». Когда я впервые тут появилась, это очень забавляло ее, и она все время повторяла за мной. Я взяла чайник, налила соджу сначала в ее рюмку, потом в свою. Мы обе глубоко вздохнули и одна за другой выпили. Она взяла рюкзак, найденный в машине около тела Мину, вытащила телефон, одежду, еще какие-то мелочи и, наконец, его предсмертную записку, которую она протянула мне. Это был маленький лист бумаги, вырванный из блокнота. На одной стороне было письмо, на другой были записаны телефон Чха Суны, ее адрес и номер моего мобильного. Я растерянно смотрела на листок, не зная, что и думать.
Мама, прости, что не смог заботиться о тебе до старости. Я беру с собой ноутбук, остальные мои вещи оставляю у себя в комнате. Забери их, пожалуйста, сама. Я кручусь по работе, не успеваю.
Все деньги, которые я смог накопить, я перевел тебе на книжку. Потрать их на врачей. Обязательно! И пусть Ухи тоже пойдет с тобой. У нее, кажется, проблемы со здоровьем. Этот подвал… уезжать ей оттуда надо. Передай, что я прошу прощения, что не смог ей помочь.
Мама, я люблю тебя.
Только теперь я заплакала. Ах ты негодяй, сам на пороге смерти, а о других переживает. В крематории я будто не осознавала, что Мину умер, не проронила ни слезинки, даже неловко как-то, но тут заревела в три ручья. Это письмо, написанное в машине в спешке, напомнило мне его: как он говорил — медленно, запинаясь, всегда стараясь оставаться подчеркнуто деловым. Я выпила соджу. Мама Мину вдруг спросила:
— Ты любила его?
Я ничего не ответила. Она посмотрела на меня и грустно произнесла:
— Нет, ты его не любила.
По подозрению в незаконном присвоении имущества арестовали Лима, директора «Тэдон констракшн». Несколько дней назад мне сообщил об этом Чхве Сынгвон, но подробности я узнал только из выпусков новостей. Лим распродал по частям цифровой центр «Ханган» и взял кредит на огромную сумму, заложив фирму, которую он приобрел в рамках своего нового проекта, — все это сильно ударило по делам «Тэдон констракшн». Продавая жилые дома и цифровой центр, он создавал мнимую конкуренцию, сам участвовал в торгах, используя средства компании. Все это делалось для того, чтобы собрать деньги на открытие «Мира Азии» и расширить бизнес до небывалых масштабов. Я догадывался, о чем Лим просил теперь Бога на ранней литургии. Не потому ли, что сам хотел присоединиться к этой молитве?
В офисе ко мне подошел архитектор Сон и прошептал:
— К тебе пришли…
— Кто? Что им нужно?
Сон молча открыл дверь в приемную у моего кабинета. Там пили кофе двое молодых парней. Увидев меня, они нерешительно поднялись со своих мест.
— Простите, что без предупреждения.
Один из них, в костюме, протянул мне визитку — оказалось, что это следователи. Сон собрался было выйти, но я задержал его:
— Ты тоже останься.
Эти двое пристально разглядывали меня. Потом один начал спрашивать, я ли проектировал цифровой центр «Ханган» для «Тэдон констракшн», и правда ли, что наша строительная компания разрабатывала план «Мира Азии». Я, стараясь не выдавать охватившего меня раздражения, холодно отвечал: