— Да, доченька. Как ты?
Я молча прошла мимо него к выходу. Я не знала, сколько он еще там просидит, но вряд ли у него ушло много времени на то, чтобы понять, что ждать нечего. Может быть, мне придется еще немного побыть Чха Суной. Потому что так мне легче жить, и потому что мне еще есть что рассказать. Есть еще история обо мне, и история, которую не смогла завершить Чха Суна.
Дочь сказала, что подумывает провести эту зиму в Корее. Ее супруг взял длительный творческий отпуск и захотел съездить в Корею. «А мама?» — вырвалось у меня. «Только мы». Помолчав, она раздраженно добавила: «Ведь ты тоже ни разу не приехал к нам — как это, пап?»
Поговорив с дочерью, я прождал еще полчаса, но Суна так и не пришла. Подумал, не подождать ли дольше, но решил, что это бесполезно, и собрался уходить. Какой смысл было назначить встречу здесь, а потом не явиться?
На улице уже сгущались сумерки. Под деревьями, высаженными вдоль улицы, валялись опавшие листья, а задержавшаяся позже обычного трава лисий хвост пожелтела и теперь мерзла на ветру.
— Смотри, домработница говорит, это все сорняки. Они светлее, чем газон. Надо разрыхлять вокруг них землю тяпкой и выдергивать с корнем, — сообщила жена, будто это была какая-то потрясающая новость, показывая мне только что выдернутый сорняк.
Я взглянул на нее из-под пляжного зонтика, делая вид, что слушаю, и снова уткнулся в газету.
— Они очень хорошо размножаются и могут уничтожить весь газон. Видишь, сколько их!
Летом жена, ворча, полола во дворе траву. Вернувшись из США и проработав со строительными проектами около десяти лет, я купил участок земли в новом городе под Сеулом и построил там дом по собственным чертежам. Жена не любила возиться в земле, но увидела, как по весне соседки разводят цветы, и ею овладело присущее ей чувство соперничества. Она разглядывала соседние дома, но никак не могла подступиться к выращиванию ненавистных цветов. Спустя некоторое время она смирилась с садоводством, достала саженцы редких дикорастущих цветов и посадила их. В общем, наш двор, несмотря на свои крошечные размеры, сильно занимал ее. Я же под предлогом того, что контролирую стройку, часто отсутствовал и не вникал в обустройство двора и подобные вопросы. Видя это, жена не могла понять, зачем я купил здесь жилье. Когда она оставалась в доме одна, ей становилось страшно, и она была недовольна переездом.
Я вдруг начал вспоминать, когда у нас стали стелить газоны. Раньше просто засыпали двор песком или землей. Делали маленькие клумбы вдоль забора, на которых росли портулак, недотроги, астры, гортензии. А газон — не подходит он нашему климату, кроме того, газоны же обычно на кладбищах разбивали, так ведь? Но потом все бросились их сажать, и газон превратился в обязательный атрибут сада любой зажиточной семьи. Как-то я стоял во дворе и размышлял, не засыпать ли двор песком вместо газона, и тут мне попались на глаза несколько знакомых пушистых головок, возвышающихся над остальными цветами. Их не заметили жена и садовница, они и вылезли. Лисьи хвосты. Я взялся за стебли, но, подумав, не стал их выдергивать. Мне показалось, что они неплохо смотрятся вместе с цветами, которые посадили специально.
В этом доме мы с женой прожили недолго. Не выдержав ее постоянных упреков, я решил переехать в студию в высотке на Каннаме — такие были на пике популярности в то время. Вскоре наши отношения испортились настолько, что их было уже не спасти. Переехав к дочери, жена со временем поселилась в таунхаусе. Наша студия мне никогда не нравилась. Дом, в котором я живу сейчас, мне тоже не по душе. Мое единственное развлечение теперь это вертеть так и сяк карту на экране компьютера в поисках участков под строительство и мечтать, как я найду идеальное место и построю там новый дом. Правда вот, жить в нем мне не с кем.
В растерянности стоял я посреди дороги, будто не знал, в какую сторону мне идти.
