— Список масонской организации в России, — честно ответил Гуртовой. Он не был напуган тирадой Судских. Он был обычно разумен: Судских все равно докопается. — Тридцать тысяч посвященных, не считая рядовых членов и боевиков. Я не боюсь открывать вам тайны, а вам пора бы ужаснуться. Вы считаете, Ельцин не хотел добра России?
Хотел, но ужаснулся, когда узнал, кто его окружает. Едва вы обнародуете сведения, страна останется без руля и без ветрил. Начнете репрессии, сотворите новый Октябрьский переворот. Убытки ощутимы для вас: коммуняки по-прежнему вирус России.
«Красиво убеждает, — оценил Судских. — Кто б послушал…»
— На них есть противоядие, Леонид Олегович. Мы не коммуняк искореняли, а корни их гнусного дела, не масонов, а зловредную пирамиду. Во-первых, восстановим хронологию русской истории. Во-вторых, даем возможность подняться казакам, и наконец, наша выживаемость крепче вашей. Это вас и бесит.
— Бесит, Игорь Петрович. Особенно казаки, — опять откровенно ответил Гуртовой. — Но другого пути нет. Вы тараканов уничтожаете, мы стригунков. Вы правы, нам терять нечего, вам тоже. Мы были обречены с самого начала, но как нам отступать, если мы проросли в организм, искоренить нас можно только с живым телом. А это смерть организма. У вас есть рецепт безболезненной операции?
— Есть, — улыбнулся Судских. — Ваш же способ выживания. Знаете, как мой товарищ по другой жизни лечил раковых больных? Он не резал по живому, не облучал радиацией, он дал организму иммунитет. В древних книгах это средство описано. Вы не случайно так стараетесь, чтобы эти книги не попали в наши руки.
— Вам никогда их не найти. В подземельях их нет, они исчезли оттуда в семнадцатом веке, — глухо сказал Гуртовой.
— Время есть, — без трагедии произнес Судских. — Их можно восстановить. При нынешней возможности проникать в виртуальные миры труд не тяжкий. И вы знаете, что в начале нового века эта задача будет решена. Поэтому вам так хотелось завершить ее к началу третьего тысячелетия. Не получилось ведь с операцией «Отрасль»?
— Знаю, Игорь Петрович. — И Гуртовой ответил без трагедии: — Вы побеждаете. Но несмотря на патетику, мы все живем ближними чувствами, и меня лично дальние горизонты не манят.
— А хотите, Леонид Олегович, излечиться от недуга? Я серьезно спрашиваю о вашей телесной хвори.
— Это невозможно, — вздохнул Гуртовой. — Денег — вагон, власти — эшелон, а здоровья не купишь.
— Я поклянусь вам, — испытующе смотрел на него Судских.
— Слишком дорогая цена.
— За жизнь? Не противоречьте себе. Я на примере хочу вам показать, что добро сильнее зла. Хотите?
— Хочу, — после долгой паузы ответил Гуртовой.
— Но ваши тайны зла станут моим трофеем.
— Согласен, — выдохнул Гуртовой.
Судских смерил его долгим взглядом и сказал:
— Я освобождаю вас от клятвы. Излечение ваше состоится в следующее полное безлуние. Из-под стражи освобождаю тоже. Оставьте лишь залог вашей будущей исповеди…
Через полчаса дежурный сообщил:
— Гуртовой покинул управление. Оставил записку.
— Записку? Принесите.
Когда он развернул клочок бумаги, ничего там не обнаружил. Повертел, хотел выбросить, но стали проступать буквы текста:
«Игорь Петрович, возьмите послание в камере под ножкой стола. Л.Г.»
Сходил вниз. Разве есть другой вариант?
Под ножкой стола еще один клочок бумаги с проявившейся фразой. Симпатические чернила:
«Игорь Петрович, извините за предусмотрительность. В щели крышки стола послание. Опустите бумагу в чай. Надеюсь на вашу мудрость. Л.Г.»
«Тройная степень защиты, — понял Судских. — Ох, мудер бобер».
Достав записку из стакана с чаем, Судских отказался верить единственному слову на ней.