— Крахом, — не позолотил пилюлю Новокшонов. Бывший буйна голова из команды «морских витязей», Новокшонов ни себя, ни других не щадил. Высказался предельно ясно и принялся разглядывать грязь на каблуках яловых тяжеловесов. Осмотрел их внимательно и добавил: — Мое дело правду высказать, а тебе — в царском кресле распорядиться с головой, с головой и командуй. Ты вот дороги выше Тюмени стал ладить — умно, там у нас много чего закопано, и мы верим тебе. Найдется и нефть.
— Сам знаю. Подскажи лучше, чем ближнюю дыру затыкать? Запасов у нас не так много.
— Я так простецки мыслю, — взялся развивать идею Новокшонов. — Господь пока Расею берег. Прочие державы под воду или под зноем иссыхают, нам боженька новые моря создает и солнышком балует ровно. Там соленая водичка наступает, а у нас пресная выступает. Почему негры в Америке взбунтовались? Пресной воды не хватало, а у нас — залейся. Ездить будет не на чем? А кони на что? А установки обогащенной смеси купили у немцев? Налаживай серийный выпуск. Им не до них, а нам кстати. И скажи мне, Артемыч, почему у нас изобретений не стало? Мозги жиром заплыли?
Гречаный старался отвечать на подковырки спокойно:
— Эти установки изобрели наши эмигранты.
Изобрели здесь, продали там, — не лез за словом в карман Новокшонов. — А теперь сюда просятся. Так ты им премию посули: кто хочет гражданство получить, пусть мозгами раскинут. Пусть промышленные установки создают.
— Пусть создают, — согласился Гречаный. — А скажи честно, большая лужа образуется на месте нефтяных разработок?
— Пол-Сибири. Больше Черного моря с глубинами до пятнадцати метров. Судоходный бассейн с выходом в Арктику. И столицу давно пора за Урал переносить. Город построил, чего медлишь?
— Кто бы мог подумать, — занятый своими мыслями, говорил Гречаный, — что Россия станет океанской державой подлинно.
— А ты не торопись в Нептуны рядиться. Ты сначала пересели народ с затопляемых мест, всех приюти и обогрей. Денег куры не клюют, а твои столожопые начальники прежним образом взятки дерут, а дела тормозят. Найди ты на них управу, молодежь двигай, гони заевшихся! Атаман ты или нет?
Гречаный расстался с Новокшоновым в приподнятом настроении. Не так страшен, оказывается, черт. Судьба по-прежнему сулила удачу.
Но с того памятного дня разладились ходики этой судьбы.
Писаки вовсю нахваливали золотой век России, а ржавчина уже разъедала механизм созидания. Едва Россия отправилась в плавание по чистой воде, обозначился крен от избытка чиновничьей знати. В матросы не шли из-за панства, в матросы не брали из-за чванства.
А старая гвардия? Где она, чтобы подобно Новокшонову резать правду-матку? Нету! Не торопятся к нему…
Милый Ванечка Бурмистров, надежда Гречаного, явился следом за Новокшоновым и на правах любимца плюхнулся в кресло: любимца наглеющего.
— А не пора ли, Семен Артемович, за старую гвардию взяться?
Прежний сценарий: молодежь дорогу расчищает.
— Зачем это ты? — сразу решил показать характер Гречаный. — Не рано ли нос задрал?
— По ветру держу. А коль я круто аккорд взял, на то и поставлен музыку рекомендовать.
— Ваня, — отечески произнес Гречаный, — семь шлепков из коровьего зада — это не музыка, а ты всего лишь пастух.
— Ладно, Семен Артемович, обижать. Говррю, значит, не зря.
— Выкладывай, — раздраженно промолвил Гречаный. Не получалось отеческого разговора.
— Момот причастен к убийству семьи банкира Либкина.
Что ответить? Момот утвердился в позиции генерального прокурора, и стоило уговоров угомонить его, смягчить жесткие меры. Момот настоял па возврате системы лагерей и поселений с принудительным трудом. Он превратил казаков в церберов и вертухаев. Кое-кому нравилось подавление казацкой вольницы и ужесточение законов, но обиженных большинство. Не помогли дружеские беседы, и Гречаный созвал Высший Совет. Удивился ли президент, когда его члены с доводами Генерального прокурора согласились? Нет, было обидно. Не надо, мол, торопиться с либерализмом, сначала надо искоренять уголовщину самым жестоким образом, В Высшем Совете заседали состоятельные персоны, им не хотелось ломать голову над проблемами. Есть герой — Момот, вот и чудненько, ему и флаг в руки. Вся держава нынче живет сыто, чего еще надо? Обуздав несогласие с Высшим Советом, президент подписал рескрипт «Об ужесточении мер к нарушителям законности».
Некогда веселивший публику процессами над лжезнахарками, Момот показал свои коготки позже. Получалось, не президент говорит последнее слово, а Генеральный прокурор, любимый всеми и уважаемый авторитет. А он — вроде болванчика, хоть и президент.