Судских неторопливо развернулся и пошел обратно.
Подойдя к полковнику вплотную, он смерил его презрительным взглядом.
«Эх, сейчас бы дар Божий», — посожалел он.
— Заткнись, — тихо молвил Судских. По лицу полковника пробежала конвульсия. — Не позорься.
На этот раз окрика в спину не последовало.
Значит, он поступает верно. Спокойным шагом он подошел к Буйнову и сказал:
— Опричники уедут, тогда двигайтесь в обратный путь.
Оружие сдать немедленно. — Он не дал молвить слова Буйнову. — Поедете в сопровождении моих ребят. И без глупостей.
— Всыплют вам по первое число, — хмыкнул Буйнов. — У кого заступы искать станете?
— У Всевышнего, — лаконично ответил Судских. — Кстати, не промывайте мозги своим ребятам по поводу веры. Сначала хорошо бы знать им, кто наш Бог и кто сын Божий. И возьму-ка я, Олег Васильевич, всех вас под свое крыло. Поблажек не обещаю, но стать мальчикам истинными патриотами помогу.
Омоновцы влезали и свои грузовики, покрикивал полковник, но идти к джипу не рискнул.
Возвращаясь и Москву, Судских размышлял над тем, как неожиданно вернулась к нему возможность укрощать строптивых. Всевышний вернул ему дар или он стал другим, собрал свои силы в комок? На всякий случай он решил это проверить.
«Останови машину», — подал он мысленно команду.
Водитель как ни в чем не бывало смотрел в лобовое стекло. Одна рука на баранке, другая — на ручке переключения скоростей.
«Ан фук». — с укоризной отметил Судских. Получалось, чудные его возможности действовали выборочно. И чего бы ради водитель тормозил ни с того ни с сего? С полковником — эффект к месту и по делу.
Тогда он заново пересмотрел случай, происшедший с ним двумя днями раньше.
По договоренности с Воливачом Судских решил встретиться кое с кем из лидеров теневых структур: солнцевским авторитетом и двумя ворами в законе, имеющими крепкие позиции в Москве. «Стрелку», как выразились господа пираты, назначили в тихом и старом московском переулке один на один. Судских подъедет на перекресток, а вся троица подсядет к нему. Он выдержал время минута в минуту, однако никого. Пять минут, семь, десять. Судских стал злиться на себя. Случится же такое: один из высоких чинов оказал ворам уважение, а они кочевряжатся!
«Пять секунд, и я уехал!» — приказал он себе. Через пять секунд одновременно открылись три дверцы его «Волги» и в салоне очутились гости. Раздражение улеглось сразу: гости были чрезвычайно вежливы, извинились. Дескать, так принято, нет ли «хвоста», случай особый. Извинения приняты, и Судских изложил суть:
— Хотелось бы просить вашей помощи, чтобы послезавтра шпана не бедокурила. У вас, как я понимаю, рычаги воздействия есть. Не во время шествия, подчеркиваю, а заранее, — уточнил он.
Господа пираты, которых Судских толком не разглядел в полутемном салоне, да он и не старался, просьбе удивились, и беседа вылилась в русло своеобразного торга. А полномочий у Судских никаких нет. Да он бы и не стал делать этого в силу убеждений. Вор — он и есть вор.
— Обещать ничего не буду, но понять меня вы должны правильно. Разразится свара, плохо будет всем. Русские?
— Крещеные, — за всех ответил авторитет рядом с ним. — Сомневаться не моги.
— Тогда помогите. Желающих спровоцировать бузу много. ОМОН делить на своих и чужих не станет. И не от имени начальства прощу, от себя лично.
Повисла тишина, лишь крупные капли дождя срывались с веток сырых деревьев и стучали о волговский капот.
«Сделаем, брат», — прозвучало в голове Судских, прежде чем он услышал ответ:
— Сделаем, брат.
— А что, совсем хреново с нашим заливным атаманом, если генералы с ворами беседуют? — спросили с заднего сиденья.
Не оборачиваясь, Судских ответил:
— Если в Москве случится провокация и прольется кровь, начнется Третья мировая война. С Югославии.
Такого ответа он сам от себя не ожидал, тем более собеседник; и тон, каким это было сказано, убеждал чище трепки, плача или молитвы. Тяжело стучали капли о капот.
«Не дай Бог», — подумал Судских, и трое мужиков в возрасте смиренно повторили в лад:
— Не дай Бог.
Так и закончилась встреча без долгих слов. Теперь, подъезжая к Ясеневу, Судских пересмотрел события с другой стороны: мир подошел к критической отметке, и события в Москве могли аукнуться в Косове. В Москве смута, руки развязаны.
Этот нагорный край оставался бельмом на глазу неприметных властителей. Не королей и президентов, царей и премьеров, а князей подземелий, где копятся мировые богатства. Так началась Первая мировая — в Болгарии пискнул новорожденный фашизм. В разные времена Балканское взгорье бередило сознание тех, кто считал всю планету своей вотчиной. В этом месте Змей никак не мог схватить кончик своего хвоста, не мог закольцевать удушающих объятий и покончить с миром. На Балканах, на возлюбленной каменистой земле Святослава, выжили православные, те самые, кому не замутил посланник новой веры светлую песню славянских таинств. Шли годы, а властители тьмы никак не могли помочь всемирному Змею, отворить зловредную пасть. Нету смычки, хоть наращивай Змея, хоть выращивай другого. Хотелось бы вырастить другого, только время ушло безвозвратно. Загадили планету, ушла разумность, воцарилась суета, счет пошел на космические секунды от последнего малого к нулю…