Мендоса поддерживал постоянную связь с куратами во всех концах света, используя для этого тайный доступ к серверам Ордена серпов. «Другой такой раздолбайской и плохо защищенной системы поискать!» — утверждал он.
Было нечто приятное и одновременно глубоко тревожное в мысли о том, что сообщения тонистским куратам идут через серверы серпов.
Личные апартаменты Грейсона были подлинным святилищем. Только здесь Грозовое Облако могло говорить громко, не через наушник. Вот это была настоящая свобода — не то что просто стянуть с себя жесткое церемониальное платье. Наушник, с которым Грейсон ходил на публике, превращал Облако в голос в голове. Облако разговаривало вслух только тогда, когда знало точно: больше их никто не слышит. В такие моменты у Грейсона создавалось впечатление, будто Грозоблако окружает его со всех сторон. Он был в Облаке, а не оно в нем.
— Поговори со мной! — попросил Грейсон, вытянувшись на огромном ложе, сработанном специально для него одним из последователей, мастером, изготовлявшим кровати вручную. И почему люди думают, что если Набат — фигура великая, то и все в его жизни должно иметь неимоверные размеры? Да на этой кровати можно целую армию разместить! Нет, честно, — для чего ему такая грандиозная лежанка? Даже в тех редких случаях, когда к нему приходила, по деликатному выражению куратов, «гостья», казалось, будто обоим нужно рассыпать хлебные крошки, чтобы найти друг друга в этой чудовищной постели.
Но по большей части он лежал в ней один. Что оставляло ему два выбора: либо чувствовать себя одиноким и незначительным, утопающим в этой пышной безграничности, либо попробовать вспомнить, как он ребенком устраивался на кровати между мамой и папой, окруженный уютом, теплом и любовью. Наверняка ведь его родители позволили ему забраться к ним в постель хотя бы один раз, прежде чем им надоело быть его родителями?
— С удовольствием, Грейсон, — ответило Грозовое Облако. — Что ты хочешь обсудить?
— Не важно. Давай просто поболтаем. Или поговорим о чем-нибудь значительном. Или о чем-то между тем и другим.
— Обсудим рост числа твоих последователей?
Грейсон перекатился набок.
— И умеешь же ты убить хорошее настроение! Нет, ни про какие дела Набата говорить не будем.
Он подполз к краю кровати и взял тарелку с чизкейком, которую прихватил с собой за ужином. Если Грозоблако заведет разговор о Набате, без утешительной еды не обойтись.
— Движение тонистов растет и ширится, и это хорошо, — гнуло свою линию Облако. — Это значит, что когда нам понадобится их мобилизовать, они окажутся силой, с которой придется считаться.
— Такое впечатление, что ты собралось воевать!
— Надеюсь, это не потребуется.
Больше Грозоблако ничего не добавило. Оно с самого начала держало в тайне, как собирается использовать тонистов. Из-за этого Грейсон чувствовал себя чем-то вроде исповедника, которому не исповедуются.
— Терпеть не могу, когда ты используешь меня, а о цели не рассказываешь, — сказал он и, чтобы подчеркнуть свое неодобрение, встал и перешел в единственный угол комнаты, в который, как он знал, камеры Облака не могли заглянуть.
— Нашел слепое пятно, — констатировало Облако. — Похоже, ты знаешь больше, чем желаешь показать.
— Понятия не имею, о чем ты.
На одну секунду дуновение воздуха из кондиционера усилилось. Грозоблачная версия вздоха.
— Как только ситуация стабилизируется, я все тебе расскажу. Но сначала нужно преодолеть некоторые препятствия — лишь тогда я смогу просчитать шансы на успех моего плана по спасению человечества.
Грейсону показалось абсурдным, что Грозовое Облако произносит слова «мой план по спасению человечества» с той же непринужденностью, с какой человек говорит «мой рецепт чизкейка».
Последний, кстати сказать, был ужасен. Ни вкуса, ни консистенции — студень какой-то, а не воздушный крем. Тонисты верили, что из всех органов чувств важнейшим является слух, только его можно баловать. Однако кто-то, наверно, увидел выражение на лице Грейсона, когда тот жевал особенно неудачный шоколадный кекс, и персонал сбился с ног в поисках нового кондитера. Это, пожалуй, одна из позитивных сторон положения Набата: стоит только бровью повести — и горы сдвигаются со своих мест.
— Ты недоволен мною, Грейсон? — спросило Облако.
— Ты, по сути, правитель мира. Так какое тебе дело, чем я доволен или чем не доволен?
— Потому что мне есть дело, — ответило Грозовое Облако. — Очень большое дело.