- Я приму меры, господин доктор, - спокойно и почтительно сказал Штейнман.
- Штеттинскую резидентуру надо наказать. - В голосе Гелена звучала повелительная нотка. - Выдать польской контрразведке. И сделает это Милош Савич. Вы меня поняли, Штейнман?
- Понял, господин доктор, - опешил подполковник и потупился.
Штейнман знал, что "доктор Шнейдер" имеет слабость не дорожить своими агентами, распоряжается их жизнью легко и без сожаления. Раз он им платит, значит, он покупает их со всеми потрохами и может поступать с ними так, как найдет нужным, удобным для себя, для дела, которому он служит. Вот и теперь он запросто отдает в руки польской контрразведки целую резидентуру без особой, как казалось Штейнману, к тому необходимости. Из прихоти. Подполковник старался сделать бестрепетный вид, но бледные тонкие пальцы выдавали волнение, которое не могло ускользнуть от проницательного взгляда "доктора Шнейдера".
- Один Савич может стоить десяти таких агентов, как штеттинские, - со спокойной величавостью пояснил Гелен. - Его сотрудничество с "Шеруд моссадом" и ЦРУ для нас весьма полезно. А связь его с алмазно-золотой империей Оппенгеймера - поистине бесценна. Что же касается его прошлого - жертва нацизма, участие в польском Сопротивлении - то это весьма кстати! Это подлинный клад. Представьте себе, Штейнман, такую картину: вы - руководитель польской контрразведки. И вдруг и вам заявляется прибывший на конгресс Савич - бывший польский гражданин, а ныне подданный Австрии, и заявляет, что перед отъездом в Варшаву его пригласили в ведомство Гелена и настоятельно предложили оказать немецкой разведке небольшую услугу - связаться с резидентом в Штеттине и передать ему указания Центра. Кстати, заготовьте такие указания. Он, Савич, будучи патриотом Польши и прокоммунистически настроенным антифашистом, для видимости согласился выполнить просьбу нашей организации, разумеется, за соответствующее вознаграждение. Но прежде чем ехать в Штеттин, он счел своим долгом уведомить об этом польскую контрразведку. Притом бескорыстно, из патриотических чувств и идейных побуждений. Как бы вы на месте польской контрразведки поступили с Савичем? - строго и стремительно спросил Гелен.
- Его следовало бы поблагодарить и попытаться привлечь сотрудничать, - смекнул подполковник. Голос его осекся.
- Вы подаете надежду, Штейнман, начинаете кое-что соображать, - гордо и великодушно уставился на него Гелен. - А на связь с вроцлавским резидентом направьте эту… итальянскую журналистку Эмилию-Ханну.
Гелен обладал цепкой памятью на имена.
Возвратясь к себе в кабинет, подполковник сразу вызвал своего сотрудника Макса Веземана, который тотчас же явился. Высокий, худощавый, с густым загаром на лице, со скромной прической черных крашеных волос и черной ниточкой аккуратно постриженных усов, одетый в новый элегантный костюм, сшитый у первоклассного портного, Веземан был похож скорее на коммивояжера из Латинской Америки, чем на немца. Внимательные холодные глаза скрыты за стеклами дымчатых очков. Пожалуй, даже школьному товарищу или сослуживцу-однополчанину было трудно узнать в этом респектабельном господине белобрысого, всегда молчаливо-сдержанного партизана из отряда "Пуля" Вальтера Дельмана, вот уже почти три года служащего в ведомстве "доктора Шнейдера". Но это был именно он, тот самый Вальтер Дельман, который не стал расстреливать польского мальчика Казека, убил эсэсовского офицера и на машине вместе с Казеком явился к партизанам Яна Русского, где и пробыл до самого освобождения Беловирщины от гитлеровцев. Когда отряд "Пуля", как и вся бригада имени Матейки, был расформирован, Вальтер Дельман вместе со Слугаревым прибыл в Москву, где находился до весны 1945 года. Потом, по заданию советской разведки был направлен в американскую зону Западной Германии, какое-то время работал в одном учреждении оккупационных властей, а в сорок седьмом году он получил то, к чему стремился: его пригласил к себе на службу подполковник Штейнман.
У Макса Веземана была обстоятельная и безукоризненная легенда, в которой правда ловко переплеталась с вымыслом, так что даже осторожный и подозрительный Штейнман не мог ничего заподозрить в личности своего подчиненного, тем более что в те годы нацисты, и особенно бывшие сотрудники СС, СД и гестапо, всячески старались скрыть свое подлинное лицо. Штейнману было известно, что его новый сотрудник во время войны работал шофером в абвере, был ранен на фронте, затем служил в СД, выполнял особые задания. Должно быть, у этого Веземана, думал подполковник, достаточно оснований для того, чтоб красить волосы и носить дымчатые очки. Уж наверняка руки его по локоть в крови.