Не стал оспаривать Слугарев, добродушно усмехаясь, промолчал, и Тихон перевел разговор, спросил:
- Значит, сынок у тебя? Как же звать-то?
- Мечислав.
- Красивое имя. Наверно, хозяйка настояла.
- Нет, я предложил. Мы заранее договорились: если будет дочь - назовем Машенькой, по-польски - Мария, Марыся, а если сын - то Мечислав - Мечик, Славик.
- Ну и хорошо, пускай растет славянский богатырь Мечислав Иванович Слугарев.
Поздно вечером уходил Слугарев от Морозова, чтобы поспеть на метро. Договорились, что Тихон зайдет к Слугаревым в гости, еще раз встретится с той храброй партизанкой, которая после комендантского часа нежданной гостьей появилась в квартире Леокадии Кунцевич. "Узнают ли они друг друга?" - думал Слугарев, приводя в порядок хаос мыслей и впечатлений. Он думал о трудной судьбе этого легендарного человека, скромного, щедрого сердцем и сильного духом. И одновременно в памяти всплывала трагедия отряда Алексея Гурьяна, смерть Кудрявцева в подвале костела и Куницкий. Слугарев думал о Револьде, который не дает покоя Морозову. Он пообещал Тихону помочь отыскать этого Валяра, понимал, что это будет несложным делом - не иголка в стоге сена. Думал о том, что надо сообщить польским друзьям о Тихоне Морозове и о Леокадии Кунцевич.
Маленький Мечислав, или, как его звали родители, Славик-Мечик, - уже спал, когда Слугарев возвратился домой. Несмотря на поздний час, Ядвига поджидала мужа: лежа в постели, читала роман Всеволода Кочетова "Журбины". На вопрос мужа: "Ты что не спишь?" - ответила вопросом:
- Ужинать будешь?
- Сыт, - он отрицательно покачал головой и приветливо улыбнулся. Лицо его сияло.
- Тебе письмо. Международное. Из Америки, - сказала Ядвига и подала мужу толстый увесистый конверт.
Они посмотрели друг на друга с недоумением и немым вопросом: от кого бы это? Но что томить себя догадками, - Слугарев, присев на стул рядом с кроватью, решительно вскрыл конверт.
Глава десятая
После полудня Валярчук вызвал Куницкого, и едва тот перешагнул порог директорского кабинета, как Михаил Петрович, потрясая перед мрачным лицом начальника лаборатории толстым литературно-художественным журналом, с деланной строгостью выговаривал:
- Это как вас понимать, товарищ герой? Скромничаете?! А скромность хороша в меру. Живая легенда работает с нами рука об руку, а мы и не подозреваем.
На новом темно-коричневом костюме Валярчука с вызывающим блеском сверкала золотая медаль лауреата Сталинской премии. Она как будто отражалась на возбужденном лице и в горящих глазах Михаила Петровича. Куницкий изобразил легкое недоумение, хотя он отлично понимал, о чем говорил директор: в журнале напечатан большой очерк о новом лауреате Сталинской премии А. И. Куницком, где, между прочим, говорилось, что в прошлом этот бесстрашный подпольщик действовал на оккупированной Гитлером польской земле и там, в городе своей юности, он совершил подвиг, вырвав прямо из фашистских когтей партизанскую связную Ядвигу Борецкую-Слугареву, ныне известного ученого и тоже лауреата Сталинской премии.
- Не понимаю, - сухо и угрюмо сказал Куницкий и, не дожидаясь приглашения, устало опустился в кресло подле круглого орехового столика, приставленного к письменному столу.
- Ты это читал? - Валярчук подал Куницкому журнал, с азартным ожиданием наблюдая за ним. Куницкий, довольно равнодушно листая страницы, осмотрел очерк, - не пробежал глазами, а лишь осмотрел, - возвратил Валярчуку журнал, вяло говоря, словно его это вовсе не касалось:
- Ничего интересного.
"Играет, - подумал Валярчук, теперь уже будучи убежденным, что Куницкий читал этот литературный панегирик. - Но к чему это наигранное безразличие?" А вслух сказал:
- Звонила Елизавета Ильинична. Она считает, что ты заслуживаешь правительственной награды.
- Это не главное, - отозвался Куницкий, растягивая слова и барабаня ногтями по столу. - И вообще ничего делать не нужно. За что награда? Я остался жив. Это и есть самая высокая награда. В то время как мои товарищи погибли.