Так и жили пока. Слежка с обеих сторон и обоюдные улыбки. Бескровная вражда. Пока бескровная.
От внимания Гречаного не ускользнула поездка Лемтюгова в Сингапур. Выяснилось: в Сингапуре Лемтюгов тайно встречался с японскими парламентариями и представителями института старейшин Гэнро, куда входят самые почитаемые люди Японии, их авторитет высок. Обсуждался вопрос о переселении японских эмигрантов в юго-западные районы России. Скрытная запись беседы сохранила сочные эпитеты Лемтюгова: там яблоки — во, капуста — во! А коровы вообще по пять ведер молока дают в день. «А коровы не двухголовые?» — вежливо осведомились японцы.
— Забудьте о радиации! — отрезал Лемтюгов. — Во-первых, до этих районов Чернобыль не добрался, а во-вторых, она повсеместно испарилась. Газетки почитываете? Ис-па-ри-лась!
— Но атаман Гречаный не испарился, — дотошно отвечали японцы.
— С ним мы покончим довольно скоро.
Японцы выразили искреннее изумление.
— Мирным путем, — успокоил Лемтюгов. — Не переживайте. За нами вся Россия.
Сумму безвозмездного вклада за переселение японцев Лемтюгов оценил в двести миллиардов долларов.
Тамура завещал в три раза больше.
Японцы попросили время на обдумывание. Лемтюгов сообщил им, что гарантии будут предоставлены не позднее начала ноября.
— Знаю этих мерзавцев, — зло говорил Гречаный, прослушав запись переговоров. — Они любят приурочивать различные пуски и кровопускания к знаменательным датам. Из этого следует: переворот планируется на седьмое ноября. Дай сводку, Святослав Павлович.
Шло заседание Верховного казацкого совета, людей проверенных. Среди них были Судских и Бехтеренко, оба удостоены звания атаманов.
Бехтеренко зачитал сводку:
— Отряды коммунистической молодежи сосредоточены вокруг Москвы. Регулярные соединения ОМОН и СОБР, подчиненные Воливачу, на местах своего постоянного назначения. Экипированы полностью. Армия на агитацию не поддается, брожений не наблюдается.
— У нас всей армии миллион человек, — буркнул Гречаный.
— Зато оживились передвижения незаконно проживающих в России представителей Юго-Восточной Азии.
— Сколько их? — осведомился Гречаный.
— По нашим сведениям, около тридцати миллионов. Люди Воливача обещают им, в случае победы Лемтюгова, легализацию. Если они будут помогать победе этого кандидата.
— Что Воливач обманет — не секрет, что живем от путча до путча — также, — вставил Гречаный. — Пока казачьего войска хватает с перевесом, но информация своевременная. Опережаем. Спасибо, Святослав Павлович. Твои опасения?
— В Китае грядет голодная зима. Причины: засуха в самом Китае, неурожаи в Канаде и США. Полтора миллиарда голодных ртов.
— Хочешь сказать — три миллиарда кулаков?
— Вы читали донесение, — ответил Бехтеренко.
Читал его и Судских. Один из ближайших помощников Воливача выезжал в Китай. О цели визита данных нет, зато отмечено выдвижение китайских армий к нашим ближним рубежам. Сила китайской армии — численность. Когда-то в Корее американцы сдавали позиции не из-за трусости, не от нехватки боеприпасов: китайские солдаты накатывались волна за волной, и стволы пулеметов деформировались от безостановочного огня. Китаю пушечного мяса не жалко.
С горем пополам переварив Гонконг, обжегши глотку на Тайване, короткопалый китайский громила искал сатисфакции на сибирских просторах.
«Это не японские Силы самообороны, мобильные и прекрасно вооруженные, — думал Судских, — но полмиллиарда под ружьем чересчур».
— Что подскажешь, Игорь Петрович? — прервал его размышления Гречаный.
— Я думаю, надо попросить Луцевича пообщаться с Та-мурой.
— На предмет? — сощурился Гречаный.
— Предмет один. Против голодающих хороши страждущие.
Гречаный осмыслил и ответил:
— Дельно.
— Японцы хотели бы поселиться на Камчатке и Курилах, — напомнил Бехтеренко.
— Пусть хотят. Я обещаю.
— Но, Семен Артемович, — приподнялся со своего места атаман Дальневосточного казачьего округа. — Наши земли.
— Нашими и останутся, — отрезал Гречаный. — Если мясорубка начнется, мало не покажется. Ясно? А героям сражений привилегии.
— В свое время Линкольн пообещал неграм свободу, теперь в Штатах на одного белого десяток цветных, — сказал, будто вычитал из сводки, Бехтеренко.
— Пора плодиться лучше, — съязвил Гречаный. — Подготовлен Указ о семье, и на каждого новорожденного русского выделяется по тысяче долларов ежемесячно до пятнадцатилетнего возраста.
— Ого, размах! — подивился донской атаман. — А что ж в долларах? Чай не при Ельцине живем.
— Пусть за рубежом высчитывают эквивалент и смотрят, чья взяла.
— А хватит долларов? — хитровато спросил Бехтеренко.
— Найдем, — махнул рукой Гречаный. — Пора этот порочный круг разрывать. Бабы не рожают — мужики денег не приносят, не приносят — врачам платить нечем, нечем платить — бабы не рожают. Вот как…
Порой, как например сейчас, Гречаного по-атамански лихо заносило. Найдем не означало, что деньги есть. Их едва хватало на штопку кафтана, оставшегося в наследство от прежних правителей России. Прав был Гуртовой, когда зачинал кампанию переселения, что способствовало рождаемости. Он умел изыскивать дотации безболезненно для казны, чем поднял свой престиж и остался в памяти не треплом и ловчилой, подобно перестроечным реформаторам, а истинным патриотом России.
И каково же было изумление Гречаного, когда Момот назвал покойника не реформатором, а дезинформатором без стеснений:
«Вы дилетанты, а Гуртовой подсунул вам дорогостоящий проект и бесперспективный, обреченный на провал. Не верите?»
С мелком у доски в кабинете Гречаного он в пух и прах разнес план Гуртового и пояснил, как в пух и прах разлетятся благородные начинания вместе со всей финансовой системой России.
Присутствовали самые доверенные соратники Гречаного, так настоял Момот. Влезать в закрома банков подобно вторжению в трансформаторную будку без резиновых перчаток.
— Средства на переселение находили сами люди? — вопрошал он.
— Сами, — подтверждали почти хором присутствовавшие.
— И давали живые деньги. Правильно?
— Правильно.
— Худо-бедно, из карманов и чулков россиян вынули около ста миллиардов долларов наличными. Так?
— Так.
— Для этой кампании Гуртовым был создан пул из самых крепких банков. В названии каждого присутствует слово «русский» или «российский». Люди по-прежнему доверяют этикеткам и о закулисных играх банкиров не знают. А Гуртовой знал. Системой обязательств коммерческие банки повязаны со всей мировой финансовой системой, где железно действует правило ссудного процента, куда и направлялся отток российских денег, согласно прежним договоренностям. Никто не пытался вводить правило паритета, этой лазейкой и воспользовался господин Гуртовой для закладки мины замедленного действия. Люди приносили живые доллары и получали живые рубли. Доллары живьем уходили в чужие копилки, обогащая, кстати, и наши банки, а правительство запускало печатный станок для оплаты взятых перед населением обязательств. Какая бяка росла?
— Инфляция, — неохотно соглашались все.
— Но переселенцы только-только осваиваются, нужны деньги на расширение хозяйства, сельхозмашины, удобрения, на детишек. Значит, опять нужны средства, чтобы затраты в будущем окупились, опять включается что?
— Печатный станок, — уверенно отвечали Момоту.
— Нет, друзья мои, сначала включался подпольный насос мировой банковской системы, а мы были вынуждены запускать печатный. Вот, смотрите. — Момот развернул на доске диаграмму, прихватил ее защелками. На диаграмме лезла вверх кривая инфляции и падала вниз загогулина доходов. — Весь доход от водовода и экспорта съедают обязательства перед иностранными банками и необходимые импортные поставки. А люди выложили до последнего цента подкожные денежки, уехали в село в надежде на лучшие времена, а государство со дня на день скажет: выкручивайтесь сами, денег больше нет. Купил их Гуртовой посулами. И это накануне президентских выборов. Что может случиться в такой ситуации?