- Приведу тебе лекаря, так уж и быть, девушка, - произнес он почти с напевом, с вызовом взглянув на ирокеза, - И пошлю своих дочерей за водой. Хотя бы детей умоете.
- Благодарю тебя, воин, - Анна жарко прижала руку к сердцу, выражая свою благодарность.
Но перед тем как уйти, могавк демонстративно расхохотался прямо в лицо Сихре, что заставило того зло заскрежетать зубами.
- И зачем ты это сделала, глупая оленица? – прошипел он гневно, дергая девушку за руку.
Анно бесстрашно взглянула прямо в лицо ирокезу, но почти сразу же обворожительно улыбнулась, что неожиданно заставило мужчину стушеваться.
- Ты повел себя безрассудно, Сихра, - нежно, как неразумному ребенку, сказала она, - Ты сам пришел сюда, привел сюда своих людей и нас, зная, что между тобой и этим племенем нет добрых отношений. Да, я сразу это поняла. И все-таки рискнул начать разговор с оскорблений и спора. О чем ты думал?
- Мне эти собаки не по чем! – презрительно прыснул Сихра, и Анна с трудом удержалась от того, чтобы не закатить демонстративно глаза. Ей-богу, истинный ребенок!
***
Они вошли в деревню могавком медленно и настороженно. Ирокезы предусмотрительно держали ладони на своих ножах, как, впрочем, и мужчины принимающего их племени. Один из них, смело подойдя к Сихре, что-то негромко бросил ему на своём каркающем наречии и это “что-то” явно не понравилось ирокезу. тот оскалился и пригнулся, будто зверь. прорыал что-то в ответ - брезгливо и нагло. А могавк неоиданно усмехнулся, а после - и рассмеялся. И отошел в сторону.
- Что он сказал? - смело спросила у своего хозяина девушка, по-прежнему находящаяся подле захватившего ее индейца.
- Не твоего ума дело, Ано, - зло огрызнулся Сихра, бросил на девочку-каманчи, которую держала за ручку француженка, - Ты добилась своего, о Великие Предки. И теперь нас, славных ирокезов, будут называть теми, кто идет на поводу у белой женщины!
Девушка недоуменно наклонила голову на бок. Но ее внимание отвлекла приблизившаяся к ней мягкой кошачье походкой женщина - немолодая, с некрасивым из-за шрамов, но пытливым, живым и очень мудрым лицом. Та очень внимательно посмотрела сначала на француженку, потом перевела взгляд на девочку. и очень мягко, по-материнскому улыбнулась. Быстро заговорила на своем языке, но и бесконечного и торопливого потока слов Анна разобрала только “вода”, “еда” и “одежда”. Девушка благодарно кивнула и, подчиняясь призывному маху ладонью, шагнула в сторону индианки. Но почти сразу же, спохватившись, настороженно оглянулась на своего хозяина, и мола, одним взглядом, попросила разрешения уйти. Ирокез, к ее удивлению, рассеянно отмахнулась, а сам, не оглядываясь на пленников, пошел вперед - прямо к могавку, с которым они недавно разговаривали. И в момент, когда разговаривающие мужчины неожиданно улыбнулись и вместе, бок о бок, пошли куда-то в сторону, в воздухе словно что-то треснуло. Но треснуло приятно и совершенно безболезненно - будто разломило надвое теплую и хрустящую булку хлеба, позволяя домашнюю и уютному аромату от свежеиспеченного хлеба разнестись по округе. От внимательного взгляда Анна не ускользнуло, как именно этот момент положительно повлиял на отношение людей его клана. Будто по мановению волшебной палочки воины могавков расслабились, на их лицах расцвели кривые и скупые улыбки, а пленников обступили невесть откуда взявшиеся женщины – они с живым интересом щупали ткань их одежд, волосы и даже лица. Восторгались и охали над детьми, совали им в руки какие-то кусочки еды – маисовые лепешки, сушеные ягоды и даже комки каши прямо в ладонях. Скрываясь за пригласившей ее и сироту-каманчи в вигваме, Анна успела заметить, как детей уже поспешно переобували из изношенных ботиночек в мягкие вышитые мокасины. Покачав головой Анна с недоумением отметила про себя, что ей и всей жизни не хватит, чтобы понять душу индейцев – с одной стороны, невероятно жестоких, а с другой – великодушных и сострадательных.
4
Странно, но кроме Кэси - взявшей под своеобразное покровительство индианки - больше никто не выказывал Анне подобного добродушия и внимания. Наоборот – женщины этой маленькой деревеньки старательно обходили ее, отводили взгляды и старательно делали вид, что и вовсе ее не замечали. Будто их что-то настораживало, что-то беспокоило и волновало. Однако это не очень волновало молодую учительницу. Ей было отрадно видеть, как улыбаются дети, как расслабляются ее сотоварки по несчастью, как с каждой минутой их истощенные тела все больше и больше наполнялись силой от теплоты окружающих и питательной, хоть и не особо вкусной и простой еды.