В день полнолуния молодую женщину окружили индеанки и повели на знакомое уже Анне озеро. Несмотря на осеннюю прохладу, они залезли в воду и принялись мыться - старательно и очень долго, в результате чего француженка успела очень сильно продрогнуть. Одна из девушек помогла ей вымыть волосы, а потом очень аккуратно терла ее нежную кожу пучком трав, то и дело опуская его в чащу с пряным отваром, служащим своеобразным мылом.
Женщины плескались радостно и живо, смеясь и играясь, словно дети, которых, кстати, они тоже искупали. Они очень много пели и шутили между собой, а заодно и посвящали Анну в некоторые моменты, которые той необходимо было знать. Например, о том, что женщинам нельзя приносить в качестве дара дичь и животных - это делали мужчины. И что волосы должны быть обязательно распущены и украшены. Чем больше украшений - тем лучше.
Надевать на себя много одежды - нельзя. Это неуважение к предкам. А если они замерзнут, то могут немного выпить водки или потанцевать - это как раз очень даже приветствовалось, ведь через танцы и песни люди выражали свои чувства и любовь.
За купанием женщины учили Анну словам их традиционных песен. И беззлобно смеялись, когда девушка ошибалась и как-то не так произносила то или иное слово. Терпеливо поправляли ее и даже не думали ругаться.
Какое же отличие от заучивания богослужебных псалмов в монастыре! За одну даже незначительную ошибку при изучении очередного стиха монахини всегда стегали своих воспитанниц хворостиной - считалось, что это помогает голове лучше запоминать. Хотя чаще всего случалась совсем наоборот. От боли и царапин, которые оставляли смоченные в воде розги, выветривались даже давно заученные строчки и слова.
А когда пришло время идти на капище, Анну окружили, будто саму королеву, и повели под мелодичное пение и смех - будто и правда собрались на редкий праздник. К этому времени вечерние сумерки уже сгустились, и если бы не яркие звезды и размытые разводы Млечного Пути, совершенно ничего не было бы видно - факелы и костры были зажжены лишь на самом капище и их громкий треск и шорох не могли заглушить даже витиеватый говор индейцев, кричащих и поющих свои замысловатые песни.
Было холодно. Француженке не понадобилось много времени, чтобы продрогнуть. Она едва-едва сдерживала дрожь от озноба, но зубы нет-нет, а предательски стучали друг об друга.
Но вот индейцы, казалось, совершенно не чувствовали ночного мороза. Большинство мужчины были раздеты до пояса и голы, их тела были расписаны цветной краской, которые переплетались с их татуировками в гармоничных узорах. Ради такого случая мужчины лакота даже переплели свои волосы и теперь они были распущены и чисто вымыты, а их головы украшали высокие и пышные уборы из перьев, многочисленных шкурок и бус. Эти своеобразные короны были массивными и большими и казались тяжелыми. А во время плясок тряслись и позвякивали, как испанские кастаньеты.
Хорошо, что танцы краснокожих не стали для Анны откровением, иначе она бы снова оказалась шокирована и смущена. Благодаря сильным и мускулистым ногам, мужчины подпрыгивали так высоко и так пружинисто, будто бы имели за спиной крылья. Они махали руками и извивались, будто не имели сочлений и костей, и при этом ловко избегали столкновений.
Отблеск пламени отражалась от бронзовых, щедро смазанных жиром, тел танцующих, невольно добавляя к ознобу еще и дрожь от почти дьявольского зрелища - волнующего, дьявольски порочного и притягательного.
Женщины и девушки тоже танцевали - не так экспрессивно, не так яро, но красиво и изящно, поражая воображение грациозностью и мягкостью движений. Пытаясь повторить за взрослыми, скакали и прыгали и дети - немного неуклюже, но неистово и эмоционально. Их высокий и пронзительных смех выделялся из общего гомона и шума и заставлял Анну улыбаться.
Сама она танцевать не собиралась. Но когда Хорхи и Шати потянули ее к огню, прямо в компанию индеанок, она не смогла противиться, будто не только девочки вели ее в круг танцующих, но и что-то подталкивало сзади.
Может, что-то было в воде, которую они пили? Или пиво из глиняных кувшинов все-таки ударило ей в голову? Но ведь она выпила всего ничего…
Нет. Дело было в атмосфере общей радости и разнузданности, от которого кружилась голова и которая заставляла дышать полной грудью, будто не хватало воздуха. Совокупность низкой температуры и горячей крови, бурлящей словно от экстаза, сделали свое дело, и Анна почувствовала ее опьяняющее воздействие. Она влилась в этот счастливый и празднующий поток, как будто ничего естественнее и быть не могло.