Словно почувствовав неожиданно охватившее ее смятение, Волк обхватил ладонью ее лицо и повернул к себе. Узкие черные глаза, немного жуткие из-за почти отсутствующих белков, пытливо вгляделись в нее, безмолвно вопрошая. А Анна не удержалась – снова восхитилась той странной, суровой и грубой красоте лица индейцев, что столь сильно ее поразила при первой встрече с Волком. Она что-то размышляла о сравнении этого война с французскими щеголями? И считала их лучше Волка?
Как бы не так! Вот он – самый лучший, самый красивый на свете мужчина! Самый ласковый и нежный, внимательный и заботливый!
Большим пальцем Волк провел по ее бровям, остановившись на складочке между аккуратными дугами. Немного помассировал, будто пытаясь стереть ее. И при этом все равно молчал.
И так они сидели – француженка и индеец – вглядываясь в лица друг друга и без слов читая мысли и чувства. Их сердца снова бились в унисон. Стучали набатом, торжествующим и жизнеутверждающим – они оба это чувствовали. Их дыхание было общим, одним на двоих, а эмоции смешивались, будто тонкие ароматы диких трав и полевых цветов. И от этого… было как-то не по себе.
В объятьях индейца, согретая плотным кольцом его рук, теплым одеялом и горячим очагом тесного и низкого индейского жилища, девушка не заметила, как задремала. И снились ей леса – древние и могучие, но совершенно не страшные. Снились индейские вигвамы и костровища, снились маленькие дети и тонкие фигурки индейских девушек, без устали снующих между крепкими и высокими мужчинами. Их лица были счастливыми и дружелюбными и они все улыбались ей, как полноправному члену их большой семьи.
И это был самый сладкий сон за всю жизнь маленькой учительницы из Франции по имени Анна Ляор.
Эпилог
Не в меру расстроившийся за последние десятилетия форт французов кипел жизнью и разносторонней деятельностью. На центральной улице, помимо высоких телег, запряженных тяжеловозами, можно было даже увидеть пару карет с гербовыми вензелями. Витиеватая французская речь соседствовала здесь с английским говором трапперов и лающими индейскими наречиями. Разнообразные одежды и наряды - у кого-то чистенькие и опрятные, а у кого-то замузганные и грязные - создавали непередаваемую атмосферу разности и одновременно - какой-то странной сплоченности людей, которые волею судьбы поменяли свою цивилизованную Европу на североамериканскую колонию.
В этом форте - самом дальнем и самом северном, пока что был только один единственный каменный дом. Он заметно отличался от своих деревянных соседей-срубов не только кладкой, но и размерами и видом. Три этажа, а также вычурные балюстрады и веранды были отстроены в лучших традициях европейской архитектуры 17 века и навевало воспоминания о блеске и роскоши Франции.
Именно около этого особняка и остановилась выше упомянутая карета. С козлов ловко соскочил одетый в меховую одежду краснокожий и услужливо открыл дверцу. И даже протянул крепкую и длинную ладонь, чтобы помочь пассажиру выбраться наружу.
Этим пассажиром оказалась, судя по стройной фигуре и мягкости движений, совсем молодая женщина. Одетая в темное европейское платье и манто из норки, она вышла на мостовую, однако ее волосы покрывала широкополая шляпа с пером, а лицо - плотная и длинная вуаль. Поэтому сказать наверняка, сколько ей было лет, оказалось для случайных прохожих просто невозможно.
Тихо поблагодарив индейца, женщина подобрала юбки и осторожно ступила на дорожку, ведущую ко входу в особняк наместника форта. Похоже, ее знали здесь и ждали, потому что стражник около дверей беспрепятственно пропустили и ее, и сопровождающего даму краснокожего.
Оказавшись внутри, она подняла руки и наконец-то сняла с себя и шляпку и вуаль, обнажив действительно молодое, привлекательное и определенно экзотическое лицо.
Маленькое и аккуратное, оно мгновенно поражало необычными чертами и цветом кожи. Маленький носик и рот с пухлыми губками и большие небесно-голубые глаза удивительного разреза определено относили ее к европеоидной расе. Однако кожа у нее была смуглая, с легким бронзовым оттенком, выдавая смешанную в ней кровь. Густые черные волосы девушки были собраны на затылке в красивый узел, но ровная челка и несколько прядок вдоль миловидного лица выгодно подчеркивали нежность и мягкость черт.