— Разъясни, — перевел дыхание Судских.
— Она появляется только у лиц царского происхождения или княжеского.
— Что ты несешь! — сорвался Судских. — Какой я царь? Извини…
— Надо бы родословную знать, — непонятно почему оробел Луцевич. — Появление такой болезни пока не объяснено и непредсказуемо. Есть догадки: при изменении функций п> ловного мозга появляются такие пятна. Будто мозг растет и выедает кожу на теле. Все это потом, а сейчас — быстро в аэропорт. По пути сообщим Гречаному. На Камчатку!
— Что за спешка?
— Он еще спрашивает! Тебя можно спасти!
— А Лайма?
— Берем с собой. В дороге разберемся, — лаконично ответил Луцевич, кидая в руки Судских пальто, шарф, шапку из шкафа. — Я видел такое пятно только на картине Эгмонтаса «Печать Адамова»: двое врачевателей с ужасом разглядывают ногу Эхнатона. Фараон был такой, влез в жреческие дела, услышав перед смертью глас Божий… Ты счастливчик. Это ради тебя на Камчатке целебные воды забили.
5 — 21
Красный пропуск давал право Луцевичу проезжать везде и в любое время. Его «ауди» с Судских и Лаймой мчался в аэропорт без остановок по зеленой волне. Лайма напряженно глядела вперед, уткнувшись подбородком в плечо мужа. Судских сидел каменным изваянием. Время от времени к ним оборачивался Луцевич, подмигивал Лайме и хлопал ладонью по другому плечу Судских, говорил ободряюще:
— Ничего, генерал, мы еще повоюем. И попляшем еще и споем… — И каждый раз после этих слов он напоминал водителю: — Гони, Дима, нам нет преград ни в небе, ни на суше…
Лишь в одном месте им пришлось сбавить скорость. Ремонтники, как водится, зимой взялись за путепровод и сузили трассу до одной нитки. Крыльев у «ауди» нет, гусениц нет, ни взлететь, ни объехать по бездорожью, бравурные слова песни не помогут, приходилось стоически выжидать, пока встречный поток уступит нитку, и двигаться еле-еле в плотном потоке машин. Водитель, наэлектризованный профессором, стал объезжать поток по обочине.
— Лемтюговская команда, — кивнул он на ремонтников. — Бабки отмывают. Вроде бы ремонт, благородное занятие, а на самом деле мафиозный клан денежки из черного нала в светлый безнал перепускает. Вот и все благородство. Третий раз за год здесь ремонт.
Стараясь разрядить обстановку, подключился Луцевич:
— Мой приятель из Чикаго сказал: если слышите стрекот отбойного молотка средь бела дня, знайте, это не ремонт, это мафия ссыпает доллары в свой карман, а ремонтники работают ночами, и очень тихо. А в России мафию не обуздали? — обратился он к Судских.
— Где как, — без особого желания отвечал Судских. — В основном пока воинствующий нейтралитет и встречные диверсии. Здесь, например, ремонтникам приходится укладываться в жесткий график. По указу, ограничение движения облагается крупным штрафом в казну государства. За каждый отмытый доллар мафия платит светлую десятку штрафа.
— Государству выгодно, а мафии? — спросил Луцевич.
— У нее другие заботы. Черной неотмытой налички столько, что это для нее укус комара, лишь бы светлый ручеек не пересыхал…
Водитель выбрался на шоссе и впритирку с рейсовым автобусом заспешил дальше. Случайно взглянув на окна автобуса, Судских нашел там знакомое лицо. Ошибиться не мог, хотя мужчина у окна был одет в простенькую куртку и вязаную шапочку.
«Пармен! — чуть не вскрикнул он, но сдержался. «Ауди» стала обходить автобус. — Куда это он? — пытался вычислить маршрут монаха Судских. Понятно одно, едет на поиск мальчугана. — Один? Как же так?.. — И опять навалилось щемящее чувство, бередившее его с ночи. — Вообще-то встретить монаха в дороге не к добру…»
Луцевич по-своему воспринял изменившееся лицо Судских:
— Успокойся, Игорь, с Лаймы бери пример. Мы успеем. Если поражение кожи достигнет двух третей, тогда кранты. А на это уйдет двое суток минимум. А мы максимум через четырнадцать часов будем на Камчатке ь выкупаем тебя в молоке и трех водах. Разом помолодеешь.
— А девять часов отставания от Москвы учел? Сутки долой, — меланхолично заметил Судских. Говорить ему совсем нехотелось.
— Учел, учел, — заверил Луцевич весело. По географии пятерка была. Успеем, время просчитано. А в чудо верить надо.
«А мне монах встретился», — с грустной усмешкой подумал Судских: патруль на мотоциклах велел им остановиться.
— Спецпропуск не видят! — возмутился Луцевич.
— Видят, — откликнулся водитель. — Только это, Олег Викентьевич, не ГАИ, казакам меж царем и пролетарием разницы нет.