— Хватит болтать! — осек разговорившихся подручных Сумароков. — Отдыхать пора, завтра начинаем.
— Рождество ведь, праздник, — попытались выгадать время подручные.
— Самая фенька в праздники работать. Гречаный опять же отменил церковные праздники. Вообще какую-то новую религию собрался вводить по всей стране наравне с другими.
— Круто новый президент начинает…
— Нам отставать не след, — веско подчеркнул Сумароков. — Будем сиднем сидеть, свои же яйца протухнут.
Отпустив народ отдыхать, Сумароков еще раз проглядел план квартиры Либкина. Целый этаж, двенадцать комнат, все окна из бронированного стекла — муха не просунется; две спальни и кабинет имеют стены из специального тугоплавкого сплава. Еще и гальюн… Во всех комнатах и холлах видеомониторы.
«И на хрена такая собачья жизнь? — водил пальцем по чертежу Сумароков. — Нужду справлять в бронированном гальюне, спать в бункере. Ни босиком по траве не пройтись, ни палку без соглядатаев не поставить. В гробу бы я такую жизнь видел. Ради чего?»
Вот когда он сострижет два своих зеленых лимона, он на ерунду не разменяется: здоровье беречь надо не в бункере, а в домике над речкой с дровяной печкой, где лучок на грядке и стручок в порядке. Девку молодую иметь надо, чтобы пятки чесала…
Запиликал вызов сотки. Никак не ожидал Сумароков, чтобы кто-то искал его по служебному номеру. С замиранием сердца брал он трубку.
— Кто?
— А кто? — встречно спросил его насмешливый голос.
— Называйтесь или конец связи, — неприветливо сказал Сумароков.
— Так не надо, — укорили в трубке. — У меня разговор особый накануне экса и подарок получше делаю, чем Его благородие Удача.
Сумароков помолчал, но связи не оборвал.
— Чего надо? — спросил он наконец.
— Не шоколада, который вы хотите найти у Бени Либкина. Он весь ваш. У меня другое предложение. А чтобы рождественское празднество прошло без осложнений, вы, друг мой, прогуляйтесь к выезду на шоссе. Я буду один, чего и вам желаю. Без ничего. Не надо обманывать хороших людей. Жду через десять минут.
Отбой.
Сумарокова залихорадило. И ежику понятно, что незнакомец знает слишком много и блефовать не намерен. У него особый интерес. Шапка, шарф, кроссовки, куртка, молния под самый подбородок — и Сумароков устремился к выезду на шоссе. Без ничего. Смысл был. Кому надо его пристукнуть или попотрошить, нашел бы другой способ.
Случается ведь в жизни, когда и Боженька куролесит! Неспроста он то воды Черного моря раздвигает, то соляной столб воздвигает, есть в том истина, есть… Не одним праведникам способствует.
Вернулся в дом Сумароков с видом счастливого придурка. Так ему еще никогда не везло: чудак у шоссе сдал ему Беню Либкина со всеми козырями, а взамен попросил девятку пик с восьмеркой треф — свидание с огорченной особой. А чудак-то особый чудак.
«Ничего себе, — лихорадочно расхаживал по кухне Сумароков, чтобы не тревожить спящих в комнате подручных, — дядя хоть и кутался в шарфик, а с самых верхов спустился ради этой встречи…»
В общем, это его дело. Договор у них железный.
Нападение прошло, как в тренировочном лагере омоновцев. Охрана не сопротивлялась, согласно сценарию. Едва отворили дверь, ворвались ребята Сумарокова: двое связали и уложили охрану на пол, трое других махнули прямо в гостиную и возникли пред рождественским столом, как черти из табакерки. Под прицелом автоматов оказались сам президент банка, его супруга и отпрыск — вылитый кретин, еще и с женой; пащенок — папин зам, невестка — его секретарша. Красиво устроились. Красиво и восседали вокруг вкусненького. Руки пришлось поднять.
— Можно опустить, — милостиво разрешил входящий в гостиную Сумароков. — Но с трапезой обождем.
— Вы попираете закон, — без дрожи и надменно промолвил папаша.
— Что вы говорите? — сделал удивление в голосе Сумароков. — На эту тему с вами побеседует представитель Гос-пода Бога. И пока помолчи, упырь. — Троим в масках сказал: — Семейку — в бронированный туалет, чтобы коликов не случилось, а папашу привязать к стулу, пока мы ревизию проведем. Таковы условия договора.
— О каком договоре идет речь? — поправив очки в тонкой золотой оправе, спросил банкир холодно.
— Ну прямо Ленин, собирающийся дать отпор меньшевикам! — съехидничал Сумароков. Он праздновал удачу. — Сидеть!
Гуськом домочадцы покинули гостиную. Праздник испорчен для них. Дождавшись, когда свяжут банкира, Сумароков сказал:
— Теперь посмотрим, можно верить сильным мира сего или нет. Один со мной. Охрану поместить в детскую, так сказать, спальню.