Криста пожала плечами.
У всех бродяг есть вещи из прошлой жизни. Как моя куртка.
- Извини, - сказал я неловко. Криста покачала головой. Ничего.
* * *
Меня разбудила жесткая морщинистая рука.
- Эй, парень, - шепотом сказал дед Готя. - Это ведь ты?
Я бы мог сказать — нет, не я. Вы ошиблись. Мы этнографы.
Но я плохо умею врать.
- Да, - сказал я и откинул одеяло.
Я знаю, в такие моменты я становлюсь главным. Я командую парадом. Я кивком велел старику подождать, быстро оделся. Рюкзак брать не стал. Если все будет хорошо, я за ним вернусь. А если плохо – он мне не понадобится.
На улице меня охватил озноб. Свежо.
Мы прошли мимо темных окон. Где-то там спала сейчас Криста. Я невольно замедлил шаг, затем встряхнулся.
- Я сразу понял, что это ты, - сказал Георгий Иванович.
- Я знаю. Пойдем.
Не знаю почему, но я перешел на «ты». Так было нужно.
Нужное место оказалось на другом конце деревни. Чей-то дом из темных бревен, почти развалившийся от времени. В доме горел неяркий свет, во дворе ждали люди. Человек двадцать пять. Они выстроились в очередь.
Очередь смотрела на меня. Я смотрел на них.
- Помните, только один звонок, - сказал я. - Заранее решите, кто это будет.
Потом ко мне подходит первый. Точнее, первая. Пожилая женщина в платочке. Лицо заплаканное, в руке выцветшее черно-белое фото.
- Сын у меня. Его зовут…
- Говорить мне необязательно, - прерываю я. Она замолкает, глядя на меня с испугом. Я беру ее руку, она сухонькая и легкая. Я загибаю женщине один за другим пальцы и оставляю вытянутым указательный.
Потом приближаю ее руку к своей груди.
- Представьте, что набираете номер, - говорю я мягко. – Просто номер.
Женщина мотает головой.
- Я не помню… У него не было… - она спотыкается. - Нет номера телефона.
Я качаю головой.
- Это неважно. Номер части, номер дома, квартиры. Дата рождения. Размер одежды. Что угодно. Цифры могут быть любые. Главное, вы набираете его. Вашего сына.
- А… потом?
- А потом он снимет трубку. И ответит.
Лицо женщины испуганное. Из-под платка выбивается седая прядка, закрученная, как та стальная пружина, что взводится внутри меня.
- А если он…
Даже если он мертв, думаю я. Даже если.
- Все будет хорошо.
* * *
Когда все заканчивается, уже рассвело, а у меня внутри – чудовищная пустота. Я встаю, ноги подкашиваются. Перед глазами все кружится. От тянущей боли в груди меня подташнивает. Каждый раз такое.
Дед Готя делает ко мне шаг. И ловит меня, не дает упасть.
- Я… мне… - я с трудом ворочаю языком. - Спать. Нет, сначала… пить, еда.
Мне нужно восстановить силы. Когда я сажусь, дед Готя достает бутылку водки и наливает мне полный стакан «Московской»…
Кажется, я вырубаюсь еще за столом.
…Просыпаюсь я в постели, в доме деда Готи. Уже двенадцать дня, я одеваюсь и выхожу к столу. В комнате только Георгий Иванович, читает газету.
- Выспался? – он снимает очки.
- Мне пора, - говорю я. – Нам…
- Вот, - сказал дед Готя неловко. Он достал из комода и протянул мне пачку денег. – Тут люди собрали. Немного, но...
После прошлой ночи он уже не мог относиться ко мне по-прежнему. Словно я был какой-то… не знаю. Мессия. Святой. Заезжий монах.
А люди собрали целую пачку. Тут под тысячу рублей, наверное.
- Спасибо, - сказал я. Протянул руку и выудил из пачки помятую «трешку». – На йод, соль и спички. Этого хватит.
- А…
Я покачал головой. Не возьму.
- Мне бы лучше продуктов. Если можно.
Георгий Иванович оживился.
- Дело!
Собрали меня на совесть. Соленая арахнидина, вяленая жужелятина. Вареная картошка, пироги и шаньги. Соленые огурцы в литровой банке. Маринованные опята – видел я заросли этих опят, они выше леса поднимаются. Люблю соления, но больше двух банок брать не стал – стекло тяжелое. И после соленого всегда хочется пить, а вода в поездах бывает редко.
Веня рассказывал, что однажды ехал на «диком» поезде, там в вагоне был настоящий водопад, но мне такой не попадался. Еще говорил, что есть место, где поезда уходят под воду – Веня ехал на таком, но сумел сообразить и выскочить в последний момент. Воды, правда, нахлебался на следующие сто лет.
Я собрал вещи. Наши с Кристой рюкзаки стали большими и пузатыми. Я взвесил рюкзак в руке. Первое время будет тяжеловато… но это ерунда. А потом вдруг понял, что сильно устал.
- Поздно уже, - сказал дед Готя. – Может, завтра с утра выйдете?
Да. В темноте забираться в поезд – скользкое дело, опасное.
- Молодежь, идите лучше кино поглядите, - сказал дед Готя. – Вчера привезли. Комедия.
Мы с Кристой переглянулись. Я сто лет не видел кино. Почему нет?
Почему нет? – сказала Криста.