- Что это? – голос ее был испуганным.
Я пожал плечами.
- Летим, - сказал я. – Держись крепче.
- Что?!
- Ты не заметила, что у поезда нет колес? Это один из летающих «диких».
- А стук…
- Часть чуда. Смирись.
У некоторых летающих остался характерный перестук колес, как артефакт времен, когда они были обычными, «ручными» составами. Спорим, этот «дикий» еще и сигнал даст гудком. Все, как положено.
Криста прилипла к щели между досками. Я тоже – рядом. Я много видел летающих, но это каждый раз чудо. Настоящее, а не подделка Фильтрации.
Вдалеке уплывала ночная земля. Огни вдоль «железки» отдалились. Под ложечкой у меня образовалась пустота. Мы взлетели.
Утро. Мы перекусили запасами из деревни. В щели между досками врывался прохладный неяркий свет. В воздухе чувствовалась влага. Видимо, погода нынче пасмурная. Надеюсь, этот «дикий» не полезет за облака, а пойдет ниже.
- Пойдем на крышу, - сказала вдруг Криста.
Я мог бы сказать, что это небезопасно. Что это вообще безумие. «Дикий» поезд – это как дикое животное, он непредсказуем. Более-менее безопасно только в вагоне.
Вместо этого я сказал:
- Да. Только…
- Что только?
- Возьмем зонтики.
Мы выбрались через люк на крышу. Я редко пользуюсь этим путем, но тут не было особого выбора.
Пасмурно. Сыро. Мелкие капли оседают на коже. Мы словно плыли в серой прозрачной пелене, где-то вдалеке под нами смутно проглядывала земля. И только мерно стучали колеса, которых нет.
- Вот это да! – Криста засмеялась. Она выглядела чуточку пьяной, словно серый воздух был ей как шампанское.
- Ты боишься высоты? – спросил я на всякий случай. У меня болезненно сжалось сердце. Вдруг с ней что-то случится.
- Немного.
- Дай мне руку, - попросил я.
- Зачем?
- Просто дай.
Она протянула руку, я взял ее, затем потянул Кристу к себе. Мы стояли теперь так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Я обнял ее и вдруг понял, что все еще держу в руках зонтики.
- Смотри, еще один! – закричала Криста. Поезд летел неторопливо, но ветер все равно уносил наши голоса куда-то далеко назад.
- Что? – я обернулся и понял.
К нам направлялся еще один «дикий» товарняк. Я видел цепочку цистерн, плавно изгибающуюся в воздухе. Все-таки эти «дикие» больше похожи на земных змей, чем на животных.
Другой «дикий» вдруг задрал морду – серый электровоз – и завис в воздухе, как большая кобра. А затем плавно скользнул к нам.
Наш «дикий» вдруг дернулся в воздухе, я едва удержал равновесие. Поймал за руку и придержал Кристу. Затем наш «дикий» начал закручивать свою траекторию вокруг чужого «дикаря».
- Они танцуют! – Криста рассмеялась.
Это была правда. Поезда танцевали.
Никогда такого не видел. Не знаю, был ли это брачный танец, но зрелище было потрясающее. И жутковатое.
Я раскрыл зонтик и протянул один Кристе. Второй раскрыл сам.
- Что ты делаешь?
- Мадмуазель? – я поклонился, протянул руку. Криста улыбнулась.
И мы начали танцевать. Безумцы на крыше летящего поезда. Я пою под дождем. Я просто пою под дождем. Солнце в мое сердце…
- Бежим! – крикнула Криста. И мы побежали.
Мы начали прыгать с вагона на вагон, помогая друг другу. Ветер свистел, вырывая зонтики. Мы кричали, танцевали и смеялись. Точнее, Криста смеялась, а я все смотрел на нее. И пел, сам не замечая.
Разве может быть большее счастье? И тут я услышал крик.
В облаках мелькнула огромная размытая тень. Изогнулась и ушла куда-то вниз, к земле.
Криста замерла. Посмотрела на меня огромными голубыми глазами.
- Что это?
Я пожал плечами.
- Левиафан, наверное. Не бойся, он далеко.
Хотя это неправда. Звяк.
Для левиафанов не существует понятия близко или далеко. Они всегда рядом. Веня знает это лучше всех.
Мне страшно представить, как Веня там, в черной глубине левиафана, полупереваренный чудом, берет трубку. Он сидит по грудь в мертвенно светящейся зеленоватой жиже и сквозь дыры в его руке и груди сочится желудочный сок.
- Алло, - говорит он. - Тимур? Как ты, брат?
На этом моменте я всегда зажмуриваюсь. Сильно-сильно. Чтобы желтая яркая вспышка под веками отогнала видение.
Я не знаю, откуда в глубине левиафана возьмется серый поцарапанный телефон-автомат, но вижу именно так. Может, я все придумал. Возможно, у левиафана и желудка-то нет. Это знают только люди из института. А может, и они не знают, а только делают вид.
НИИ «СпецБиоТех», он же Спецтех. Институт. Шарага. Или – для таких как я и Веня – Живодерка.
Нас когда-то держали там, в институте, после инцидента с отрядом 117. Целый отряд, всех сто с лишним человек, накрыло выбросом Фильтрации. После ухода «пузыря», как называют это в Шараге, в живых остались только двое. Сашка превратился в существо с головой циферблатом. Я не изменился. Почти не изменился. Там, в палате на двоих, я и познакомился с Веней. Потом Веня прожег рукой стену, и мы сбежали.