- Значит, далеко? – она посмотрела на меня и покачала головой.
Я знал, что она мне не поверила. Но…
- Ты чего-нибудь боишься? – Криста посмотрела на меня.
- В смысле?
- Ну, вот, высоты и левиафанов ты не боишься, это мы уже выяснили. Говорить правду тоже не боишься, хотя часто не хочешь.
- Криста.
«Я боюсь потерять тебя».
- А хочешь знать, чего я боюсь? – ее губы совсем рядом. Глаза сияют.
Я почему-то не хочу знать ответ.
- Остаться в темноте, - говорит Криста. - Мне иногда снятся кошмары, как я снова оказываюсь том месте, где нет ничего. Ни звуков, ни запахов, ни веса моего тела. Ничего. Только я и темнота. Все исчезло. Даже время.
- Снова? – я уловил из ее слов самое главное.
- Ты спрашивал, из Института ли я? – Криста смотрит на меня в упор. Но мне уже не нужен ответ.
- Это неважно.
Это правда.
- Ты хочешь меня поцеловать? – говорит Криста.
* * *
Я открываю глаза и вижу пробивающийся через неплотно пригнанные доски вагона голубой свет.
Уже вечер? Долго же я спал.
Поезд движется очень плавно, словно в замедленной съемке. Перестук колес почти не слышен.
Я наслаждаюсь моментом.
- Криста, я… - я замолкаю. Ледяной холод пробежал по моей коже. Я откинул походное одеяло. Матрас словно хранил отпечаток обнаженного тела Кристы. Я вскочил.
Что?!
Рюкзак Кристы был разорван по швам, словно каким-то огромным зверем. Вещи разлетелись по всему вагону. Неужели… Олимпийка брошена в углу.
- Криста! – закричал я. - Криста!!
Ее нигде нет. Я заглянул в щель между досками. Мимо проплыла удивленная рыбешка. За стенами вагона колыхалась вязкая синяя тьма.
И я вдруг понял. Мы под водой. Поезд ушел под воду, а Криста исчезла.
Я поднатужился и рывком сдвинул дверь в сторону.
Вода мгновение стояла стеной – словно не сразу поняла, что двери больше нет. Затем хлынула внутрь, сбила меня с ног. Я забился, затем поплыл к выходу из вагона.
На мгновение я поднял голову. Голубой свет, что я видел сквозь доски вагона, пронизывал толщу воды. Он лился с поверхности океана.
Меня захлестнуло от красоты этой картины.
Город под водой. Голубой свет льется на него, на его башенки, словно срисованные с древней туристической открытки. В домах уютно горят окна.
- Криста! – закричал я. Но беззвучно. Вокруг был океан.
«Почему вагон сразу не залило, там же везде дыры?», запоздало подумал я.
А потом подумал, что если бы остался в вагоне, ничего бы не случилось. Если бы оставил дверь закрытой. Это тоже часть чуда. Но Кристы в вагоне не было.
И даже будь вагон в жерле вулкана или на Луне – я все равно открыл бы дверь. И пошел бы искать.
* * *
Я не знаю, как оказался на берегу. На пляже. Ночью.
Наверное, я плыл, но я совсем этого не помню.
Я проснулся от смертельного холода. И гула голосов. Свет фонарей бился и лихорадочно дергался.
Вдалеке я увидел огни поездов – и уходящие составы. Они шли прямо в море. Их огни продолжали светиться из-под воды.
Какие-то люди в белых костюмах, в респираторах, несли меня на одеяле.
Я хотел спросить у них, где Криста... Что с ней? Как я здесь оказался?..
Но веки снова придавило свинцом.
Во сне мы снова бежим с Кристой по вагонам. У нас цветные зонтики. Мы молоды и счастливы. И мелкие капли дождя оседают у нас на коже.
- Айм сингин ин зэ рейн. Джаст сингин ин вэ рэйн.
Я пою.
В моей комнате нет окон. Стены серые и мягкие. Это блестящий шершавый материал, он странно и раздражающе скрипит, если провести по нему пальцами. В прошлый раз я делил камеру с одним болтуном. Он сказал, что ученые СпецТеха обнаружили какой-то античудесный материал, который якобы устойчив к проявлению Фильтрации. Сопротивляется чуду. Возможно, это он и есть.
Я снимаю верх от пижамы. Сбрасываю штаны и остаюсь совершенно голый.
- Эй, друг, ты чего? – мой сокамерник забеспокоился. Я повернулся. Он увидел и замолчал.
Криста. Криста. Криста.
Я кладу руку себе на грудь, нащупываю отверстие. Вкладываю в него указательный палец… Начинаю медленно вращать диск. Боль разрывает грудь, огненными молниями пронизывает меня с головы до ног. Я стискиваю зубы, довожу палец до упора и отпускаю. Диск со странно приятным треском возвращается на место. Один. Чтобы набрать номер, нужно не менее четырех цифр. Иногда их больше. Криста. Пять букв.
Тучи темнеют надо мной. Но в сердце у меня светит солнце. Я готов любить.
Возможно, это единственное чудо, в которое я готов поверить.