И все же теперь я не заметил в этой женщине ничего злого или испорченного. Время меняет людей чудесным образом.
— У вас свой ресторан? — спросил я.
Она слегка улыбнулась.
— Община теряет свои магазины и рестораны. А мне хочется, чтобы у людей оставались места, где они могли бы собираться.
Я решил постепенно вывести ее на интересующую меня тему. Гвендолин подставила лицо солнечным лучам. Вид у нее был совершенно безмятежный. Я понимал, что таким образом она попыталась убежать от реальности.
Гвендолин предложила мне воду из кулера, но я отказался. Она села рядом со мной. Шелли сидела по другую сторону от меня и молчала. Она закатала рукава рубашки и штанины джинсов, закрыла глаза и откинула голову, позволяя солнцу светить ей на лицо. Какая все-таки Шелли умница: она хорошо знала, как себя вести. Беседа должна была протекать непринужденно, а когда два человека набрасываются на одного с расспросами, у последнего это лишь вызывает чувство дискомфорта. Нет, она просто собиралась слушать.
Ветерок донес до меня легкий кокосовый аромат средства для загара, которым пользовалась Гвендолин. У нее, как и у многих людей славянского происхождения, была бледная кожа, которая от солнца становилась ярко-розовой, поэтому ей требовались защитные средства.
Жара была изнуряющей. Я снял пиджак, закатал рукава и пожалел о том, что отказался от ее предложения выпить воды.
— Мне здесь нравится, — призналась Гвендолин. — Здесь люди говорят то, что думают, и думают то, что говорят.
Я посмотрел на мой портфель и вдруг вспомнил, что у меня нет ни ручки, ни блокнота, ни даже подходящей бумаги. Обычно записи вел кто-нибудь из моих сотрудников, а в суде каждое мое слово фиксировали репортеры. Но один лишь вид блокнота или диктофона часто сковывает речь собеседника. Поэтому я положил руки на внутреннюю обшивку катера, уперся головой в мягкий поручень и закрыл глаза, повернув лицо к солнцу. Я мог бы уснуть и проспать здесь не один час.
— Когда у тебя есть деньги, — сказала она, — ты уже ни о чем не думаешь. Ты все можешь получить. И начинаешь хватать все, надеясь, что рано или поздно натолкнешься на преграду. Но когда этого не происходит, ты заходишь все дальше, пока однажды… не теряешь голову окончательно.
— Значит, вы теряли голову? — поинтересовался я.
Лодка покачнулась на волне.
— Конечно. Я пила, употребляла наркотики, спала со всеми подряд.
Я с учтивым видом слушал жалостливую историю исцеления богатой девочки — испорченной светской львицы, которая порхала с одной вечеринки на другую, колесила по Европе и хотела лишь одного — чтобы ее любили.
— А что насчет Кэсси? — спросил я, хотя и не был уверен, что стоит перебивать ее.
— Кэсси… — Гвендолин на мгновение задумалась и посмотрела на банку с содовой у себя в руке. — У Кэсси было большое сердце. И щедрая душа. Но она совершенно не понимала, что делает. Не знала, что ей нужно: стать популярной или быть хорошей. — Гвендолин прикусила губу, и ее лицо покраснело. — Она была так напугана.
— Гвендолин, я пытаюсь понять, какую жизнь Кэсси вела в то время. Мне нужна ваша помощь.
Она медленно покачала головой:
— Думаю, вы прекрасно знаете об этом.
— Но ведь вам известно, что дело Кэсси не рассматривалось в суде. Так что у нас не было возможности хорошенько изучить его. — Я заметил, что взгляд Гвендолин стал напряженным. — И мы почти не занимались им. Вы ведь знаете, что дело Кэсси не рассматривалось в суде, не так ли?
Она пожала плечами.
Неужели она ничего не знала?
— А почему вы не рассматривали дело Кэсси? Я не могу понять.
Я быстро объяснил, что было принято решение изъять из дела одно из убийств, на случай если Бургосу повезет и его признают невменяемым. Тогда нам предоставился бы второй шанс обвинить его. Похоже, девушка не очень разбиралась в юридических тонкостях, но я не мог понять, почему она совершенно не интересовалась происходящим.
— Где вы были, когда это случилось? — спросил я. — Мы пытались связаться с вами.
Она снова пожала плечами.
— Я даже не знала, что вы пытались.
— Где вы были?
— Я могла быть где угодно. Но тогда это не имело значения. Где бы я ни была, по сути, я все равно находилась в одном и том же месте.